— Хочешь? — спросила она.
— Да. — Девушка отсыпала пригоршню. — Спасибо.
— Далеко едешь?
— В Москву.
— Неблизкий путь. Но тебе, наверное, очень хочется там побывать?
— Да. Понимаешь, я победила в соревновании у нас на заводе. Мы медные горшки делаем, и я быстрее всех сдала норму. Меня теперь должны медалью наградить.
Лида поморгала удивленно.
— За это дают медали?
— Нуда, конечно. Рабочих всегда награждают за старание. Иногда даже сам товарищ Сталин! — Ее юные глаза заблестели от восторга. — Все будет происходить в Зале героев. Там будет целая торжественная церемония.
— Поздравляю. Твоя семья, наверное, очень гордится тобой.
— Да… Только мне говорили, что в Москве опасно.
Лида посмотрела на нее с интересом. Разве эта девушка не знает, что в сталинской России опасно везде?
— Что значит «опасно»? — поинтересовалась она.
Девушка чуть наклонилась к ней, широко раскрыв глаза.
— Город кишит преступниками.
Лида, не удержавшись, рассмеялась.
— Да любой город кишит преступниками, куда бы ты ни поехала. Кругом одно и то же. — Она заметила, что мужчина в рабочей одежде, сидевший на ее стороне, только дальше, откровенно слушает ее, и быстро добавила: — Но я знаю, что товарищ Ленин научил нас делиться всем, что у нас есть, даже квартирами, так что надобность в преступлениях просто отпала. Не то, что при буржуях-эксплуататорах.
Она чуть не улыбнулась. Брат гордился бы ею.Видишь, Алексей, я чему-то научилась. Правда, научилась!
Девушка не проронила ни звука, только продолжала грызть семечки. Но потом покосилась на Лиду и, понизив голос, произнесла:
— Про них все знают. Это бандитское братство. У них все тело татуировками покрыто. Их называют «воры в законе». — И добавила совсем тихо: — Из-за них я и боюсь туда ехать.
Бандитское братство? Татуировки?
Нет. Только не это. Неужели там все точно так же, как в Китае? Сердце Лиды забилось учащенно. Слава Богу, что она ехала не в Москву.
— Я уверена, о тебе там позаботятся, — улыбнулась она девушке и успокаивающе похлопала ее по руке. — Ты ведь известный человек.
На лице попутчицы появилось выражение облегчения, а ради этого стоило солгать.
Дождь прекратился, и над землей поднялся туман, унылый и сырой. Все теперь выглядело не так, как прежде. Лида заволновалась. Как она теперь узнает, что поезд приближается к рабочей зоне? Ведь там не было ничего, что отличало бы это место от других, и рассмотреть, где вырублен лес, через густую пелену было невозможно. Этот серый вор, поглотивший все приметы, украл ее надежды.
Лида смотрела в окно и пальцами вытирала влажное пятно, которым ее дыхание оседало на стекле. Рабочая зона должна быть здесь, где-то здесь, она чувствовала это. Девушка напряженно всматривалась вдаль, надеясь заметить хоть какой-нибудь признак спичечных сторожевых башен, но за окном было только мертвое покрывало, которое клубилось и раскачивалось, как пьяный, который едва держится на ногах. Красные платки, яркие алые птицы, удастся ли их рассмотреть? Но нет. Ничто не нарушало бесцветного однообразия. Лида прижалась лбом к холодному стеклу, почувствовала стук колес.
Она закрыла глаза, вспомнив слова Чана:«Ты должна уметь сосредоточиться, любимая, соединять части в целое. Тогда ты будешь сильной».
Сосредоточиться.
Она открыла глаза, выбросила из головы туман, лес и сконцентрировала внимание на каменистой земле вдоль железнодорожной колеи. Следующие двадцать пять минут, пока поезд грохотал сквозь насыщенный влагой воздух, она не сводила глаз с той узкой, всего несколько метров, полосы земли, которую можно было рассмотреть внизу, рядом с рельсами. Постепенно она стала чувствовать, что сознание ее меняется. В голове как будто прояснилось. Тяжесть мыслей и страхов незаметно покинула Лиду, и теперь для нее существовали только камни и земля, которые проносились перед ее глазами. Они прочертили темные линии через ее разум.
А потом это случилось. Знак.