Вскоре я оказался перед библиотекой. Я еще на что-то надеялся. В несколько прыжков взлетел по лестнице, остановился, запыхавшись, перед дверью. Но дверь оказалась заперта. Никакой записки Виолета не оставила.
Медленно спустился я к машине. Быстро вскочил в кабину. Подальше от людей, подальше от города!..
Целый день работал без отдыха. Четыреста пятьдесят километров за восемь часов! Но лучше вертеть баранку, чем стоять в закусочной и смотреть на лоснящуюся от жира физиономию Лачки. Я поел колбасы и хлеба, только что купленного в пекарне. Хлеба мне не хватило. Попросил у пекаря еще.
Вечером решил поехать в Софию. Услышал от кого-то, что туда нужно отвезти кислородные баллоны. Пришел на автобазу к бригадиру Иванчеву и попросил послать меня в Софию. Тот долго суетился, звонил кому-то по телефону, потом велел мне подождать. Оказалось, что необходимость действительно есть. Туда нужно отвезти баллоны, а оттуда привезти листовое железо.
Я в нетерпении вертелся около телефонного аппарата, посматривая во двор автобазы. Рабочие погрузили баллоны, приспособили сбоку от кабины табличку с красным флажком — опасный груз. Я взял с собой кое-что из еды, одеяло и сел в кабину.
— Не беспокойся, — сказал я Иванчеву, положив руки на баранку, — утром буду здесь! В крайнем случае к вечеру!
Он замахал руками:
— Давай, давай, выметайся! — Глаза его были добрыми-добрыми. Он понимал меня, и его сказанное добродушным тоном «выметайся» говорило о многом.
Выбравшись за ворота автобазы, я взял курс на Софию.
Багровый закат неожиданно сделался синим, легкая тень легла на поля. Смеркалось.
В Софию я прибыл после полуночи. Остановил машину на одной из тихих улочек и проспал в кабине до рассвета. Разбудил меня какой-то милиционер. Он сказал, что стоянка машин на этой улице запрещена. Я поблагодарил его, растер лицо, быстро сориентировался. Мне надо было сдать баллоны, загрузиться а поискать Виолету. Но где ее искать?
Почему-то мне казалось, что она уехала к своей старой тетке, которая жида здесь, в Лозенце. Этот район города был мне хорошо знаком, так как в этих местах я жил какое-то время после 1956 года.
Старушка жила в многоэтажном кооперативном доме: корпус «Г», блок «В», пятый этаж, квартира 36. Еле нашел ее. Когда-то на этом месте стоял полуразвалившийся старенький домик, а сейчас высилась громада жилого дома, в котором старушка и любовалась Витошей со своего пятого этажа.
Я долго звонил, стоя перед покрытой лаком дверью с латунной ручкой. Наконец старушка открыла, правда, не мне, а собачонке, которую вывела на лестничную клетку, и увидела меня. Вначале она испугалась, видно, к ней редко заходили люди, но, когда я объяснил ей, кто я и зачем пришел, она успокоилась. Разумеется, она меня не узнала, и это было хорошо, иначе последовало бы приглашение войти в прихожую. До конца разговора мы так и простояли на площадке, а собачонка все крутилась у ног старушки.
Старушка удивилась, узнав, что Виолета жива, ведь она считала ее умершей. Она вспомнила, что в 1951 году, когда Виолета жила в общежитии, с нею жил один непутевый злодей… Этим злодеем был я, но она меня не узнала, а я молчал, чтобы зря не тревожить старую женщину. Не дай бог, еще упадет здесь на лестнице! Что я с нею буду делать?
— Филипп, Филипп! — вдруг закричала она. — Там нельзя оправляться! Безобразник!
Но собачонка уже подняла лапу перед дверью соседей. Расстроенная старушка взяла Филиппа на руки и ушла в свою квартиру. Я не успел даже попрощаться с ней. Может быть, она догадалась, что я и есть тот «злодей»? Дверь захлопнулась перед моим носом, и я остался один. Холодно блестела латунная ручка. Было тихо. Держась за перила, я спускался вниз по лестнице. Я устал от эгоизма людей. Что сделал с нами 1951 год?!
Вышел на улицу и снова уселся в кабину машины, чтобы продолжить свой поиск. В кузове позвякивал металл, словно предупреждая меня о том, чтобы я не увлекался, но поиски все больше и больше захватывали меня. Я должен ее найти! Доходило до того, что я останавливался перед какими-то кафе и входил в них будто бы для того, чтобы выпить бутылку лимонада, на самом же деле — чтобы увидеть сидящих за столами людей. Мне все казалось, что среди них я увижу Виолету и Евгения Масларского. Конечно, их я не нашел. К тому же я наконец понял, что этот сопляк давно оставил ее. Что ему делать с ней в кафе? Ко всему прочему она вся в синяках. Он бы ни за что не показался сейчас с ней в кафе. Мне опять стало мучительно обидно за нее.