4 Пьеса G. В. Ковалевской и А.-Ш. Миттаг-Леффлер «Борьба за счастье»,
212
из того теста, из которого сделаны гениальные специалисты — но не интересные люди. Он — ни автор, ни поэт, ни публицист. Его мозг представляет собой превосходный рабочий инструмент, но фантазии (в обычном смысле этого слова) он лишен совершенно. Чтобы олицетворить Карла, мне достаточно вызвать в памяти образы таких людей, как, например, Кирхгоф (изобретатель спектрального анализа), Гекели, Эрмит (знаменитый математик), Вернер Сименс и т. д., т. е. людей, которым никто, конечно, не отказывает в гениальности, но которые во всех обстоятельствах частной жизни думают, рассуждают и поступают, совершенно как Карл. Вы упрекаете нас в том, что Марта шаржирована, и считаете неестественным, что Карл так просто проглатывает все ее пошлости. Но я Вам скажу по секрету, что прототипом этой Марты послужила некая г-жа профессорша, очень известная и вызывающая восхищение в берлинском ученом мире. Она вдова одного очень талантливого математика, и ею был одурачен другой талантливый математик. Между тем, уверяю Вас, что наша Марта еще далека от оригинала и что у нас не хватило смелости воспроизвести все двусмысленные наивные изречения, постоянно срывающиеся с уст этой очаровательной профессорши, принимаемые ее учеными поклонниками за чистую монету [СК 13].
К концу жизни Ковалевская была полна литературных замыслов. В письме к А.-Ш. Леффлер (апрель 1889 г.) она сообщает ей свои замыслы: «В настоящее время я работаю над „Vae victis“—„Горе побежденным“, как ты, может быть, помнишь. У меня в голове еще другая повесть — „Les revenants“ [„Привидения“], которая тоже меня очень занимает. Я очень хотела бы, чтобы ты дала мне разрешение распоряжаться нашим общим детищем „Когда не будет больше смерти“. Это мой любимец из всех наших детей, и я в последнее время очень много о нем думаю. Я нашла замечательную раму для книги — институт Пастера, со всеми учреждениями которого мне случайно удалось ознакомиться и которые точно созданы для того, чтобы быть поставленными на сцену» [190, с. 160].
У С. Я. Штрайха [73] есть сообщение о том, что в какой-то пьесе С. В. Ковалевской выведены танцующие фигурки, белые и красные — «лейкоциты» и «эритроциты». Эта «профанация» возмутила Мечникова, который отчасти поэтому изменил свое отношение к Софье Васильевне, восторженным поклонником таланта которой он был раньше.
А.-Ш. Леффлер рассказывает также о том, как Ковалевская хотела отдать должное памяти своей сестры, А. В. Жаклар, написавшей драму, еще не готовую для сцены, но уже получившую одобрение некоторых литературных критиков. Ковалевская поделилась с Анной-Шар¬
213
лоттой своим замыслом — закончить пьесу, и та решила, что в пьесе «такое глубокое, грустное настроение с ярко выраженным местным колоритом» [96, с. 279], что стоит обработать ее, чтобы поставить на шведской сцене.
Анна-Шарлотта упоминает также о том, что они с Софьей Васильевной собрались написать новую драму с несколько тяжелым названием — «К смерти и после смерти» [96, с. 280], но не получили одобрения, прочитав ее в небольшом кругу своих друзей.
Начало литературной деятельности С. В. Ковалевской следует отнести к ее рецензиям на театральные постановки в зимнем сезоне 1876/1877 г., когда она, как уже говорилось, сотрудничала в газете «Новое время». Сама Ковалевская пишет: «Я пробовала в этой газете свои литературные силы в качестве театрального рецензента» [64, с. 144]. Об этом же свидетельствует и биограф С. В. Ковалевской Е. Ф. Литвинова [91, с. 46]. В настоящее время известны десять рецензий, которые приписывают Ковалевской. Три из них были указаны С. Я. Штрайхом [64, с. 488], одна обнаружена Л. А. Воронцовой, еще три Е. С. Смирновой-Чикиной5, которая также считает принадлежащими Ковалевской еще две рецензии без подписи и одну с подписью С. К-ва (возможно, это опечатка).
В рецензиях Ковалевской содержится смелая критика пьес, как иностранных, так и русских, в том числе последних драм А. Я. Островского. Она дает тонкую оценку постановок и игры актеров, хвалит превосходную игру Федотовой, Стрепетовой, Савиной, иногда кратко, но метко отмечает слабую игру других актеров.
В 1870-е годы Александринский театр в Петербурге находился в тяжелом состоянии, постановки русской классики в нем были небрежными, проявлялось равнодушие к передовым идеям, в репертуаре было засилье мелодрам и неглубоких по содержанию комедий. Все это волновало Ковалевскую и отражается в ее очерках.