В связи с успехом в развитии исследований Ковалевской Миттаг-Леффлер пишет, что если бы он был завистливым, то «завидовал бы счастью сделать новое математическое открытие и самому изложить его перед самой компетентной публикой в Европе» [МЛ 50]. Но он чувств
139
вует собственную бесплодность, из-за множества всяких дел он многое упустил за последний год, а ведь самое интересное — это математические исследования.
В Христианию Софья Васильевна поехала, правда, с опозданием, как о том свидетельствует ее телеграмма Мит- таг-Леффлеру в Христианию из Гавра: «Приеду завтра пароходом Кунгдаг» [СК 117], посланная 8 июля 1886 г. На съезде Софью Васильевну горячо приветствовали, хотя она и не делала доклада. Она пишет Мендельсон-Залеской: «Вчера я была предметом больших оваций. Меня выбрали председательницей математической секции. Во время официального обеда проф. Бьеркнес произнес длинный спич в честь меня, все участники, главным образом студенты из Христиании, аплодировали так, что стены дрожали» [64, с. 509].
Печальное событие ожидало Ковалевскую, когда она в августе поехала в Москву: у ее любимой сестры Анны Васильевны развивалась тяжелая болезнь, и, по словам врачей, жить ей оставалось не больше года. Некоторое время Софья Васильевна жила с сестрой в Гатчине и ухаживала за больной. Она хотела просить у Миттаг-Леффлера отпуск для ухода за сестрой. Он ответил, что если она не вернется осенью в Стокгольм, то это повлечет ряд затруднений. Только что утвердили решение о продолжении чтения ею курса механики на осеннее полугодие, и Миттаг-Леффлер уже собрал деньги на оплату этого курса: 500 крон внес один неизвестный жертвователь, 300 крон —другой, 200 крон отложил Миттаг-Леффлер из денег, полученных за счетную работу для страховой конторы. «Мы должны за собой сохранить механику. Пока никого нет, кто мог бы занять это место, кроме Линдстедта, а если уж он получит его, то вряд ли захочет потом отдать его» [МЛ 53]. Ведь отпуск не дается по причинам личного характера, за исключением собственного лечения или научной работы. Если дать отпуск Ковалевской для ухода за сестрой, то это вызовет целую бурю и послужит одним из доводов для противников женского вопроса и аргументом против Миттаг-Леффлера и Ковалевской в борьбе за высшую школу: ведь мужчина не станет просить отпуск для ухода за больным! Гёста надеется, что Ковалевская приедет, и готов оказать всяческое содействие ей в вопросах перевозки ее мебели и коллекции окаменелостей, собранных Владимиром Онуфриеви- чем, которую Софья Васильевна хотела продать. Ковалевская вернулась к началу занятий.
140
Во всех письмах Миттаг-Леффлера звучит забота о журнале: «Хорошие статьи для „Acta“ берите без размышлений!» Из всех его советов особенно оригинален один: «Не ведите себя так, чтобы Вас заподозрили в нигилизме!» Вместе с тем он советуется с Соней: стремиться ли ему к тому, чтобы стать членом риксдага? [МЛ 53].
Миттаг-Леффлер сообщает Соне и сведения о себе. Он плохо чувствует себя, очень быстро устает. Осенью из Дю- феда, города на севере Швеции, куда ему рекомендовал поехать врач, он описывает организованный шведами праздник лапландцев: проходило богослужение лапландцев; было 1000 зрителей и всего 12 лапландцев.
Интересное описание университетских торжеств в Уп- сале дает Миттаг-Леффлер в письме от 22 мая 1887 г.
Нигде не умеют устраивать такие празднества, как там, а теперь еще отечество подарило своей старейшей Высшей школе лучшее на всем севере помещение для празднеств — актовый зал. Он великолепен и почти может соперничать с «Эдемом», «Альказаром», или как они там называются, большие парижские кафе. Отделка актового зала произведена по образцу этих кафе. Широкая публика в восторге.
Собрались на холме, на котором возвышается Carolina rediviva (библиотека). Оттуда двинулась действительно торжественная процессия из 1500 белых фуражек (т. е. студентов. Студенты в Швеции носили белые фуражки.— П. К.) с флагами и штандартами. За ними — профессора со сморщенными, как от горького миндаля, лицами или краснощекими Петерсоновскими физиономиями. За ними превосходительства в мундирах с орденами и лентами, затем обыкновенные достопочтенные лица более низкого ранга. Здесь и там служители в мундирах и с жезлами. Процессия спустилась в Рощу Одена и поднялась опять на холм, на котором высится здание университета. Яркое майское солнце, гул соборных колоколов, оживленное настроение. Все в целом в высшей степени импозантно. Затем мы заняли места в актовом зале, свыше трех тысяч человек. Превосходный хор из молодых свежих голосов пропел короткий, переложенный на стихи компендий философии Бустрёма из К. Д. Вирсена. Затем величаво и изящно взошел на кафедру архиепископ. Он в самом деле замечательно красиво ходит. Он возблагодарил господа бога нашего и предостерегал от науки и учености, После этого он спустился с кафедры так же эффектно, как и всходил на нее. Затем пели псалом, который архиепископ пел с часами в руке, чтобы следить за тем, чтобы это не заняло слишком много времени. Потом просеменил на кафедру ректор Салйн. Невольно вспоминались слова датчанина на юбилее в Упсале: «Жаль, что Белльмановские 9 типы вымерли в Швеции, я видел в Швеции только одного-единственного — великолепного ректора в Упсале». Затем благодарили короля и кронпринца, а потом нам пришлось в течение часа слушать несколько более пространный компендий