До свидания, мой дорогой Гёста. Сохраните свою дружбу ко мне. Я в этом очень нуждаюсь, уверяю Вас. Поцелуйте за меня Фуфу и поблагодарите Сигне за заботу о ней.
Преданная Вам Соня [СК 321].
Миттаг-Леффлер спешит ответить 15 января и начинает письмо добрыми словами: «Дорогая Соня, только что получил Ваше письмо от 12/1. Мне так искренне Вас жаль, и если бы я мог Вам помочь, то не нашлось бы никого более готового на это, чем я. Поверьте мне, пусть Вас не смущает то, что совершенно невозможно, чтобы два человека, и в особенности если один из них мужчина, а другой женщина, в области чувства были бы в совершенно одинаковом настроении, как бы одинаковы ни были у них основания для этих чувств» [МЛ 67].
Дальше он пишет, что охотно приехал бы в Париж, но сейчас не может покинуть Стокгольм, и повторяет свои советы обратиться к хорошим докторам по нервным
157
болезням, в особенности к Огюсту Вуазену, адрес которого он дает.
Про дочку Софьи Васильевны, оставшуюся на попечении Сигне, он пишет, что она здорова и бодра, была с ними в Упсале, что доставило ей большое удовольствие.
Математики Стокгольмского университета на собрании единогласно постановили выразить в протоколе свою радость по поводу награждения Софьи Васильевны. Собирались приветствовать ее по приезде в Стокгольм, но ее приезд откладывался, а приветствия в Пария? так и не дослали.
Письмо Ковалевской от 17 января более спокойное. Она сообщает о своем разговоре с Бертраном насчет получения работы в Париже. Бертран ей ответил, что самым большим препятствием к тому, чтобы она могла создать себе положение во Франции, является то, что она не француженка. Ей необходимо принять французское гражданство. Софье Васильевне пришла в голову мысль о промежуточном решении: для малой натурализации достаточно шестимесячного пребывания в Париже, что у нее получится, если она возьмет отпуск на семестр. За это время она продолжит свои исследования по задаче о вращении, напишет хорошую работу, она послужит ей докторской диссертацией, которую она блестяще защитит в Париже. Если после этого для нее все же не найдется подходящего места во Франции, то она сможет осепью вернуться в Швецию. Но французские математики, как она полагает, будут считать себя обязанными создать ей положение во Франции.
В конце письма она пишет:
Я думаю, думаю и не знаю, на что решиться. Я прошу вас, дорогой Гёста, как можно скорее написать мне, что Вы думаете об этом проекте. Я очень расположена следовать всем Вашим советам. Сейчас больше, чем когда-либо, я ощущаю потребность в направляющей руке и поддержке друга. Спасибо, Гёста, за Вашу дружбу. Я думаю, что лучше было бы, пожалуй, начать не с того, чтобы хлопотать об отпуске на весь семестр, а послать Вам справку врача о необходимости продолжить мое пребывание здесь еще на две-три недели. За это время мои нервы немного успокоятся, и мне станет яснее, как поступить... Знаете ли Вы, что Эрмит единогласно избран вице-президентом Академии?