Не приходится говорить Вам, с каким нетерпением я жду от Вас письма и известий от Фуфы.
Прошу передать привет Сигне и мадам Гюльдён.
Преданная Вам Соня.
Мой адрес: Ницца, отель Лувр, мадам Софье Ковалевской [СК 328].
Софья Васильевна покорно соглашается с упреками Гёсты и говорит ему в другом письме, того же 1889 г.:
Дорогой Гёста!
Я только что получила Ваши три последних письма. Сознаюсь, что все Ваши упреки вполне заслуженны. Единственное извинение, которое могу привести, это то, что я действительно потеряла голову в последнее время своего пребывания в Париже. Боюсь, что Вы будете меня бранить за то, что я уехала из Парижа, ничего так и не устроив. Завтра напишу Эрмиту и сообщу ему все, о чем Вы мне говорите в письме. Напишу Левенгаупту, когда у меня будет экземпляр своей работы, чтобы послать ему.
Вы правы: я никуда не гожусь. Я ничего не умею устраивать, поддерживать деловые отношения с людьми, я невыносима, и мне нельзя довериться. Но, уверяю Вас, что в данный момент я ненормальна, я переоценила свои нервы. И они отомстили мне.
Самое важное по отношению к Б[ертрану] — это дело с 50 000 для В[ейерштрасса] 17. Все остальное уладится.
17 Речь идет об ожидающейся со стороны Франции награде лучшему математику Европы.
162
Очень извиняюсь за все беспокойство, которое причинила Вам.
Скажите Фуфе, чтобы она мне писала. Очень плохо с ее стороны, что она этого не делает,
Преданная Вам Соня [СК 330].
Вплоть до осени 1889 г. Ковалевская жила во Франции. Летом в Париже она встречала своих дорогих гостей Мит- таг-Леффлеров, которые приехали на международную выставку и привезли с собою Фуфу. Приехала на Парижскую выставку и Ю. В. Лермонтова.
Открытие Парижской всемирной выставки было назначено на 5 мая, приуроченное к этому событию открытие Эйфелевой башни —на 6 мая. Но 4 мая состоялось предварительное открытие для избранных, на которое попала и Ковалевская. В своем отрывке «На выставке» [67, с. 282—287] Софья Васильевна остроумно высмеивает собравшееся там светское общество. Саму Софью Васильевну интересовали на выставке серьезные вещи, из области физики и особенно — электродинамики, Фуфу же и ее приятелей — отдел игрушек, а также Эйфелева башня.
Итак, Ковалевская стала знаменитостью. О ней знал весь культурный мир, о ней писали в газетах и журналах. Софья Васильевна, конечно, радовалась своему успеху, но вместе с тем начинала уставать от него, от многочисленных вечеров, которые устраивались в ее честь в Париже или на которых ее чествовали. Она мечтала о возвращении на родину.
Двоюродный брат С. В. Ковалевской, саратовский губернатор генерал-лейтенант А. И. Косич, встретился с нею в Париже после долгой разлуки. Он увидел, как одиноко чувствует себя Ковалевская на чужбине и как стремится она на родину; он написал письмо президенту Петербургской академии наук, великому князю Константину, с просьбой «возвратить С. В. Ковалевскую России и русской науке» в качестве академика. Косич напомнил изречение Наполеона о том, что «всякое правительство должно больше дорожить приобретением известного математика, художника и вообще выдающегося своими достоинствами человека, к какой бы национальности он ни принадлежал, чем приобретением самого богатого и цветущего города» 18. По-видимому, президент АН поручил дело К. G. Веселовскому, непременцому секретарю АН, который предложил П. Л. Чебышеву составить записку по поводу Ковалевской. Чебышев в октябре 1889 г. написал письмо, часть которого
18 ААН, ф, 6, on. 1, № 1 (1889).
163
6*
была процитирована выше, Продолжение письма посвящено уточнению тех сведений о Ковалевской, которые привел в своем письме Косич. В частности отмечается, что в 18$5 г. Софья Васильевна была приглашена на заседание Парижской академии наук, причем вел его не президент, как писал Косич, а непременный секретарь Ж. Бертран. В конце письма Чебышев говорит:
«В настоящее время г. Ковалевская занимает и очень важное, и очень почетное место в Стокгольме, состоя профессором тамошнего университета. Такое место едва ли она согласится переменить на место профессора математики Высших курсов, единственное, которое для нее доступно по ныне действующим уставам учебных заведений и где есть кафедра высшей математики» 19.
Письмо Чебышева, со своими поправками, Веселовский представил президенту Академии наук как материал для ответа Косичу.
На ходатайство Косича последовал отрицательный ответ, подписанный непременным секретарем Академии К. С. Веселовским (11 октября 1889 г.):