По свидетельству Анны-Шарлотты, письмо, которое Софья Васильевна написала из Ниццы Эллен Кей, было пронизано «солнцем, счастьем и благоуханием цветов» [96].
Из Больё Софья Васильевна посылает Анне-Шарлотте и ее мужу дель Пеццо приглашение навестить их с Максимом Максимовичем в его вилле Батава. Анна-Шарлотта 21 декабря отвечает на это приглашение отказом, так как их путешествие, которое они с мужем совершают, уже достаточно расписано. Но они, как договорились раньше, должны встретиться в Генуе и встретить там вместе Новый год. Это свидание не состоялось, так как получилось недоразумение с письмами и путаница с адресами. Но М-. М. и С. В. Ковалевские прожили несколько дней в Генуе.
Оттуда в начале января 1891 г. Софья Васильевна написала Миттаг-Леффлеру письмо в Петербург, где он в то время должен был находиться. Письмо дошло до него лишь 11 июня, пересланное из Москвы. Приведем это последнее письмо Софьи Васильевны целиком:
Дорогой Гёста,
Пишу Вам из Генуи, куда мы приехали в надежде встретиться
172
с Анной-Шарлоттой. К несчастью, произошла, очевидно, какая-то путаница с письмами и телеграммами, и они, по-видимому, проехали Геную не останавливаясь, так что мы зря совершили поездку и встречали Новый год довольно мрачным образом (d’une maniere fort maussade).
Я получила Ваше милое письмо и очень благодарю Вас за сообщаемые Вами новости из Петербурга. Судя по тому, что Вы мне пишете, по-видимому, не вся еще надежда потеряна на то, что в один прекрасный день я буду избрана в члены Академии. Если Вам еще представится случай съездить в Петербург, я была бы Вам очень признательна, если бы Вы пошли к великому князю и поговорили обо мне в том духе, как Вы предлагаете. Мне кажется, что такой разговор был бы для меня только полезен.
Я совершенно не знаю, что я должна читать в предстоящем семестре. Может быть, было бы лучше продолжать теорию чисел, если только продолжение Вашего курса так же хорошо разработано, как начало. Скажите мне, пожалуйста, к какому числу я обязательно должна вернуться в Стокгольм, и нельзя ли было бы запоздать на недельку, не вызвав этим скандала, так как мне хотелось бы присутствовать на карнавале, который начинается здесь 2 февраля. Однако я должна признаться, что питаю намерение просить отпуск в апреле месяце, чтобы съездить в Россию, куда к э^ому времени, может быть, поедет и Макс. Во всяком случае, я не хотела бы отрезать себе возможность получения отпуска в апреле, и ввиду этого было бы, может быть, лучше, если я буду аккуратна сейчас. Напишите мне, пожалуйста, что Вы об этом думаете.
Не пишу Вам сегодня больше, милый Гёста, так как надеюсь Вас скоро увидеть.
Прошу Вас передать мой привет Сигне, Фрицу и тете Леффлер.
Преданная бам Соня.
Привет от Макса [СК 420].
Письмо полно надежд на будущее, в нем есть и довольно легкомысленное желание присутствовать на красочном празднике карнавала. Но есть в нем и предчувствие чего-то мрачного: Софью Васильевну удручало то, что первый день нового года они провели на кладбище в Генуе23.
По воспоминаниям Максима Максимовича, когда Софья Васильевна решила возвратиться в Стокгольм, он проводил ее до Канн. Оттуда Ковалевская поехала в Париж, чтобы повидаться со знакомыми математиками, затем выехала в Берлин, где встретилась со своими друзьями у Георга Фольмара, который написал потом в высшей степени прочувствованную статью о Софье Ковалевской [185]. В ней он пишет о приезде Софьи Васильевны в Берлин: «Она приехала с солнечного юга, из Италии, где проводила свой отпуск, полагавшийся ей как профессору Стокгольм- 2525 Это кладбище Кампо Санто — одно из живописнейших кладбищ мира как по своему расположению, так и по красоте находящих* ся там памятников.
173
ской высшей школы, приехала веселая и счастливая. Она была... полна творческих сил в области науки и искусства, полна далеко идущих планов на будущее. Все ее существо было таким полным жизни и очарования, ее беседа так и била ключом, ее дружелюбие было щедрым, как всегда. Веселые и улыбающиеся расставались друзья и желали ДРУГ другу скорой встречи, в Баварской ли области, или в Скандинавии, в Париже или где-нибудь еще» [185, с. 845].
Мария Бунзен выражает удивление по поводу того, что Анна-Шарлотта Леффлер в воспоминаниях о С. В. Ковалевской представила конец ее жизни и ее взаимоотношения с М. М. Ковалевским в очень мрачных тонах. М. Бун* зен говорит, что когда Максим Максимович ехал из Ниццы в Стокгольм по телеграмме о тяжелом заболевании Софьи Васильевны, то, проезжая через Берлин, он сообщил знакомым о предстоящей свадьбе, своей и Софьи Васильевны, назначенной ими на июнь 1891 г. [184, с. 232].