— Знаешь, для феминистки ты слишком уж соответствуешь стереотипному представлению о женщинах, — рассеянно пробормотал Джед.
— Я сказала, хватит! — сердито выкрикнула Рей.
Она быстро провела ладонями по лицу, стирая слезы, отстегнула ремень безопасности и выскочила на улицу, попутно впустив в салон холодный утренний воздух.
Джедайт опустил голову на руль и глубоко вздохнул.
Если бы только можно было изобрести машину времени и вернуться в начало вечера!
========== 06:00. Из клетки ==========
Хорошо хоть, что в камере никого, кроме них, не было — страшно было представить, как перепугалась бы Минако, посади их в компанию каких-нибудь головорезов и хулиганов.
Кунсайт осторожно повел плечами, разминая затекшие мышцы и пытаясь при этом не потревожить девушку, задремавшую у него на коленях.
В полицейском участке царила сонная тишина, нарушаемая разве что стуком клавиш компьютера дежурного констебля. Камера, в которую их поместили, была относительно чистой и светлой, а при определенном расположении из нее можно было даже увидеть экран телевизора, подвешенного под потолком в холле. Единственное, что портило благоприятное впечатление - это холод из-за дыры в зарешеченном окне, которую, очевидно, решили не ремонтировать, а просто заклеить листом бумаги.
Минако поежилась, стараясь руками обнять себя, и Кунсайт пожалел, что оставил свой пиджак в машине. Так же, как и бумажник с документами, и телефон…
Удивительная недальновидность, но, увидев количество машин на стоянке перед клубом, он подумал, что не стоит брать внутрь ценные вещи, чтобы никто в толчее не сумел обокрасть его. В тот момент он точно не подозревал, что уже через полчаса окажется сообщником в совершении разбойного нападения — кажется, под таким предлогом их сюда притащили.
Хотя что они могли бы украсть у голосистых мальчишек, кроме микрофонов и крошечных кожаных штанов, Кунсайт не знал.
Тем не менее, из-за своей осторожности он оставил себя и Минако без возможности выбраться отсюда, а мобильник Айно, само собой, под конец ночи оказался полностью разряжен. Стационарный телефон им тоже не предоставили — дежурный сотрудник, грустно вздохнув, попросил войти в его положение.
— У меня до конца смены осталось два часа. Давайте вы отдохнете в камере, а когда придет дневная смена, станете требовать звонки и выяснять условия залога, а?
Кунсайта, конечно, от такой наглости прямо перекосило, но, словно в извинение за свою лень, констебль выдал им бутылку воды и два шоколадных батончика, и даже кофе предложил.
— У нас, вообще-то, и одеяла есть, — произнес он, без зазрения совести разглядывая дрожащие коленки Минако, - но, поверьте, вам лучше их не брать.
Кунсайт ему верил, но как теперь уберечь глупую девчонку от простуды?
Он рассеянно провел рукой по спутанным волосам Минако, и потревоженная девушка глубоко вздохнула.
— Уже выходим? — сонно спросила она, потирая ладонями глаза и оставляя на щеках темные разводы от туши.
Кунсайт покачал головой.
— Нет. Можешь поспать еще.
— Не хочу, — надула губы Минако, поднимая голову с его колен и выпрямляясь на твердой скамье. — Тут жестко, холодно, и я не могу перестать считать минуты до свадьбы.
Они старались не говорить об этом, но оба прекрасно понимали — на торжество, состоится оно или нет, никто из них не попадет. Если дневная смена появится в участке только к восьми, то условия залога предоставят в лучшем случае к девяти утра, а ведь надо же еще найти кого-то, кто эту сумму привезет, и оформить бесконечные протоколы.
Таким образом, из участка они выйдут уже ближе к обеду, и это при самом благоприятном раскладе. На церемонию уже опоздают, на банкет еще могут успеть, но появятся там грязными, растрепанными и помятыми.
Решения нет, с какой стороны ни посмотри.
— Можешь дать мне воды? — попросила Минако, протягивая руку. — Кажется, я сорвала голос, когда подпевала «Трем звездам».
Кунсайт хмыкнул, но удержался от комментариев и просто отдал ей бутылку. Минако благодарно улыбнулась и сделала пару глотков. Потом откинулась на холодную стену и зажмурилась.
— Поверить не могу, что все так получилось, — голос у нее и впрямь стал немного хриплым.
— А ты на что рассчитывала, когда выскакивала на сцену? — пожал плечами Кунсайт.
Она открыла глаза и бросила на него пристыженный взгляд.
— На чудо.
— Само собой!
— Но в фильмах же это всегда работает…
— Ну да, ключевое слово «в фильмах».
Минако вздохнула и выпила еще воды.
— Я все еще считаю, что тебе не следовало бежать за мной. Сейчас бы мог меня уже освободить. Ну, или закончить дело, и потом прийти за мной.
— Мне все еще наплевать на то, что ты так считаешь. Я был бы полным подонком, если бы отправил тебя в участок одну, — Кунсайт нахмурился.
Минако вдруг повернулась к нему и пристально посмотрела прямо в глаза. Кунсайт напрягся, не в состоянии распознать ее взгляд. Он был слишком теплым для раздраженного и слишком настороженным для благодарного.
— Ты всегда поступаешь как герой? — прошептала Минако и тут же закашлялась.
Я стараюсь.
Кунсайт тяжело вздохнул, мысленно проклиная чересчур увлекающихся девчонок, смазливых певцов с их песнями и полицейские участки с грязными одеялами. Он протянул обе руки, сграбастал Минако в неуклюжие объятия и прижал к себе, чтобы хоть немного согреть.
Она сдавленно пискнула, но попытки вырваться не предприняла, только вскинула на него огромные голубые глазищи. И Кунсайт с облегчением увидел в них вполне понятную эмоцию — удивление.
— Спасибо, — пролепетала Минако, вдруг уткнувшись носом в его рубашку.
— У всех блондинок такой ослабленный иммунитет?
Кунсайт вспомнил, как несколько дней ухаживал за простудившейся Усаги, пока Мамору был в Америке. Как терроризировал цветочниц, выбирая самые свежие и душистые ромашки и колокольчики, как собирал по всей комнате скомканные салфетки и заворачивал невесту друга в одеяло, чтобы проветрить комнату, как уговаривал ее сделать хоть глоток теплого молока — упрямый зайчонок не желала пить «мерзость», даже несмотря на то, что Кунсайт подслащивал его медом.
— Ты любишь молоко с медом? — спросил он у Минако, притихшей в его руках.
Кунсайт почувствовал легкую щекотку на ключицах, когда ее ресницы дрогнули.
— Люблю.
— Хорошо.
Он не знал, почему спросил ее об этом. Едва ли он собирался лечить ее теплыми напитками — что-то подсказывало Кунсайту, что Минако способна любому дать фору в упрямстве, и легким пациентом не будет. Да и кроме того, у нее наверняка полно поклонников, готовых таскать ей апельсины и цветы, пока она болеет.
— А что любишь ты?
Кунсайт вздрогнул. Горячее дыхание девушки опаляло его даже сквозь ткань рубашки и шерстяной жилет.
— Черный чай, — подумав, ответил он. — С бергамотом.
Минако тихонько хихикнула.
— Я так и думала.
Она поерзала, устраиваясь поудобнее, замерла на мгновение и внезапно ловко развернулась, закидывая ноги на скамью. Теперь ее затылок находился под самым подбородком Кунсайта, и длинные золотистые волосы нещадно щекотали ему шею, но желания сказать об этом у него почему-то не возникло.
В холле раздалась очередная порция клавиатурной дроби, а затем громкий смех дежурного. Кунсайт услышал звук отодвигаемого от стола кресла. Потом тяжелые, неровные шаги сообщили ему о том, что констебль направляется прямо к ним, и через секунду он в самом деле вынырнул из-за угла, забавно переваливаясь. Его круглое, обрамленное светлым пушком мальчишеское лицо светилось от радости.
— Это же ты! — потряс он пальцем, указывая на Минако. — Я тебя узнал!
— Простите? — девушка повернула голову, и торчащие волоски на ее макушке заставили Кунсайта поморщиться.
— Ты — та девчонка, что выскочила на сцену в «Воздухе»! Я по платью догадался!