Уже прибыв в аэропорт, я позвонила Герману Петровичу. Он сообщил, что едет в сопровождении Морозова и мы условились встретиться у стройки регистрации на рейс, так как билеты на всех были у меня.
Спустя двадцать минут оба мужчины поприветствовали меня, и мы отправились на регистрацию. Впереди было еще полтора часа до вылета, и мы решили пообедать в местном кафе. Во время обеда я то и дело поглядывала на Никиту, под глазами которого залегли глубокие темные круги, а лицо казалось осунувшимся. Он был неразговорчив и в беседе практически не принимал участие, бесстрастно глядя в окно терминала. Но задавать вопросы при Германе Петровиче я не решилась.
И вот, когда на город уже начали опускаться сумерки, мы с Никитой расположились на соседних местах в первом классе, попрощавшись на восемь часов с Невским старшим, который отбыл в бизнес класс.
Настал один из двух самых страшных для меня моментов в перелетах – взлет. Я вцепилась в подлокотники кресла и зажмурила глаза. Меня трясло от ужаса, а в голове я повторяла только одно «Самолет – это самый безопасный вид транспорта. Самый. Безопасный». В момент, когда самолет сильно дернулся, и я прошептала в слух «мамочки», на мою руку сверху легла чья-то ладонь. Я открыла глаза и увидела Никиту, который ободряюще улыбался мне.
- Боюсь летать. - извиняясь, сказала Морозову.
- Я так и понял. Не бойся, я с тобой. – Никита крепче сжал мою руку и вернулся к чтению журнала РБК, который держал другой рукой. Казалось ни взлет, ни тот факт, что жутко закладывало уши, его не волновали.
После взлета я значительно успокоилась, но расстегивать ремень безопасности не cпешила. Нас очень вкусно накормили и еще какое-то время мы с Никитой молчали, занимаясь своими делами. Морозов работал в ноутбуке, смакуя бокал с виски, а я читала русско-английский разговорник.
Когда уже половина салона начала погружаться в сон и вокруг образовался полумрак, располагающий к разговорам, я обратилась к Никите:
- У тебя что-то случилось? Ты выглядишь грустным и уставшим.
Никита отвлекся от ноутбука, захлопнув его крышку, и печально улыбнулся мне.
- Ты очень проницательна Виктория.
- Может расскажешь, если, конечно, хочешь.
- Не хочется забивать твою милую головку своими проблемами. Лучше расскажи, как я пропустил тот момент, когда ты стала девушкой Игоря. – Никита отложил ноутбук в сторону и развернулся ко мне.
- Ты не пропускал никакого момента. Я не его девушка. - я все-таки отстегнула ремень и поудобнее уселась в кресле.
- Да, но я четко слышал, как Наталья сказала…
- Твоя тёща лишь повторила то, что сказал Игорь. А сказал он полную чушь, так как я не его девушка и могу тебя в этом заверить. Может скажешь, почему тебя так это заботит?
Никита глубоко вздохнул.
- Видишь ли, Виктория, Инга хоть и была пьяна на ужине, но от части была права. Игорь не тот улыбчивый и обходительный малый, которым хочет казаться. Он далеко непрост. Женщин он любит. Я знаю, как минимум трех секретарш его отца, с которыми он переспал, забыв о них на следующий же день. Последней кстати была Катерина, твоя предшественница. Не хотелось бы подобной участи для тебя.
- Неужели я похожа на особу, которая без раздумья может прыгнуть в койку к первому попавшемуся красавчику стоит ему поманить пальцем? - мне было неприятно, что Никита может быть обо мне такого мнения.
- В том-то и дело, что я не считаю тебя такой. В прочем, как и Игорь. И такие экземпляры как ты, Вика, ему наиболее интересны, так как встречаются значительно реже, чем остальные представительницы прекрасного пола. Азарт, понимаешь?
- Понимаю. – кивнула Морозову. - Но ты не ответил, почему это так заботит лично тебя.
Никита откинул спинку кресла и устремил взгляд в полумрак.
- Я, кхм, был однажды свидетелем того, чем закончились для очень хорошей девушки отношения с Игорем.
- Речь идет о той девушке, про которую говорила Инга?
- Да.
- Расскажи мне, пожалуйста. Почему все из этого делают такую тайну?
- Я не могу рассказать, так как это не моя история. Поведать тебе об этом может только сам Игорь. Тогда это будет означать, что он раскаялся и доверился полностью, открываясь тебе до конца. Вот тогда можно будет судить о его серьезных намерениях. В чем лично я очень сомневаюсь.