События, которые вновь повернули меня на 180° начались до банального просто. Не в самом лучшем расположение духа я выходил из супермаркета. Серёга увидел меня и лихо затормозил тачку.
- Лех, ты это, без обид же? Пойми, по-братски, я ж не знал, что телка твоя! - У меня слишком болела башка, чтоб воспринимать его треп, поэтому я скривился и уставился на него. - Чего? Ты не в курсе еще?
- Серег, отвали, а... - Парень тогда как-то подозрительно на меня посмотрел, кивнул и испарился. Я бы благополучно забыл об этом случае, если бы не отправился вечером на очередную попойку.
- Серег, что за херь? - Крикнул Кнут, смотря куда-то за мою спину. Я осушил рюмку водки и обернулся. Она стояла на коленях, прикрыв ладонями лицо, потом что-то всхлипнула и упала на ковер. - Шут, это ж твоя баба.
Я гладил ее по спутанным волосам, пока она побывала в отключке, и чувствовал себя школьником. - Ира... - Позвал и тут же стал бить ладонями по своему лицу. Это была не она. Не ОНА, хоть и безумно похожа. Казалось, кто-то играл со мной злую шутку. И я стал ждать, когда она очнется, когда сможет объяснить все. Наверное, до конца дней своих я буду помнить, как она скулила в моих объятиях. Я ведь даже слов почти не разбирал, просто на какое-то мгновение мне показалось, что у нас одна на двоих боль.
Зачем я взялся помогать малознакомой девке? Признаться, сначала был почти уверен, что ее Македонский мертв. Слишком опасный был человек, слишком многим стоял, как кость в горле. Да и потом, она так убивилась, что даже мое омертвевшее сердце дрогнуло. Ну, и чего греха таить, глядя на нее, я уже представлял, как успокою эту красотку в своей постели, когда вскроется правда. Воистину говорят, что женщины опасны. Вписываясь в ее историю я не замечал, как сам тону. Погрязал в ней, словно в болоте. Я ненавидел этого чертого стрелка. Иногда хотелось схватить девчонку за плечи и орать: "Да, очнись ты! Его нет, зато есть я!" Но я понимал, что это навсегда отпугнет ее. В тот вечер, когда отвез ее домой, несся обратно и думал, что делать дальше. План созрел сам собой. И я действительно верил, что играя этот спектакль, изображая мою невесту, она смирится. А сам гнал от себя назойливый вопрос: А смирился ли ты?.. Да, черт возьми! Я знал, что от наших вылазок нет толку. Того толку, что ждала она. Но мне нравилась вся эта игра. Я пьянел от ее близости, ее улыбки. Мне кажется, я сходил с ума, ведь со мной рядом тогда была моя Ира, а не его Лиза.
Все изменилось в одну ночь. Япон четко дал понять, что второго стрелка, как Македонский, не было и быть не могло, а это значило, что он жив. Я тогда заливался вискарем, но не пьянел. Не хотел отдавать ее. Пришел и выложил все, как на духу, а потом полез со своими дурацкими поцелуями. Что-то щелкнуло во мне, когда она отстранилась. Я смотрел в испуганные зеленые глаза и понимал, что я обманываю себя. Она не Ира.
19
Я ненавидел себя за тот план. Имел в нем свой интерес. Убить Македонского, что могло бы быть лучше для моей карьеры тогда, когда в криминальных кругах бурлил переворот? Но каждую секунду я мысленно молил у Лизки прощения и боялся, сможет ли выдержать она эти последние шаги?
Биба тогда вписался, как надо. Он и сам наивно верил, что убивал Македонского, а не бомжа. Немножко подпортил карты Суетин, но я быстро смекнул, что двойное "убийство" озолотит меня. Расчет был прост. Я отказываюсь продолжать поиск и рекомендую Лизе валить отсюда. Ни на минуту не сомневался, что она ослушается. Я слишком четко осознал, что эта сильная девчонка и впрямь отправиться в ад, если ее стрелок окажется там. Но я не выпускал ее из виду. Следил и выжидал. За свою жизнь я видел столько дерьма, что серьезно не понимал, как до сих пор не утонул в нем. Но когда увидел их вместе в том доме, понял, что из-за таких моментов этот Богом забытый мир еще не сгинул. Впервые в жизни моя рука дрожала, когда я наводил прицел. Я знал, как стрелять так, чтобы можно было спасти. Рисковал? Конечно рисковал, но отступать уже не мог. Мне долго будут сниться ее глаза, когда она кричала и цеплялась за его руки, понимая, что снова теряет. Но нужно было стрелять и я стрелял.
Феликс, мой друг и врач от Бога, дежурил у дверей. Он делал свою работу, пока я держал девчонку за руку и молился. Мне казалось, что я снова в том ужасном дне, когда у меня отняли то, ради чего я жил. Дом полыхал вместе с моей прошлой жизнью, а я рассматривал снимки с "убитой" девчонкой. У меня оставалось только одно дело. Македонский навсегда остался городской легендой. На пепелище взорванной могилы я оставил эту дурацкую фигурку всадника, качающуюся на ветру грядущих перемен.