Даже если «Дюнамис» перестанет быть проблемой, у меня все еще есть опасения насчет ребенка. Я пытался представить себя в роли отца, и просто ничего не вижу. Мои родители не уделяли мне внимания практически всю мою сознательную жизнь, поэтому у меня нет перед глазами примера того, что хорошие родители должны делать для своего ребенка или как себя с ним вести. И дети заставляют меня чувствовать себя очень неуютно. Я не знаю, что с ними делать. Они постоянно бегают и шумят.
Я знаю, что Рэйчел будет отличной матерью, но я также знаю, она ожидает, что я буду хорошим отцом. А что, если я не смогу? Что, если я поведу себя так же, как мой собственный отец? Что, если ребенок возненавидит меня, как я ненавижу своего отца?
Несмотря на мои многочисленные оговорки, часть меня хочет иметь ребенка с Рэйчел. И чертовски шокирует, что я даже думаю о подобном варианте, учитывая, что я был полностью против этой идеи всего пару месяцев назад. Но я так сильно люблю Рэйчел, что идея иметь нашего с ней ребенка кажется мне все более и более привлекательной. Я знаю, что это сделало бы ее более счастливой, чем что-либо еще во всем мире. И думаю, это сделает также счастливым и меня. Может быть, с помощью Рэйчел я смог бы научиться быть хорошим отцом.
— И тем самым очередное собрание закрывается. — Я слышу мужской голос сбоку.
Первый день закончился. Еще выдержать четыре дня. После вернется Рэйчел, и мы будем праздновать вместе Новый год. Я уже очень соскучился по ней, а прошел всего один день.
Чувствую, кто-то подталкивает меня в плечо.
— Ты идешь?
Я оглядываюсь назад и вижу Ройса.
— Да.
Он направляется к выходу, где толпятся остальные.
— Поторопись. Нужно оформить бронь прежде, чем все хорошее разберут.
— Забронировать? — Мы вместе идем к лифту. — Не пойму, о чем ты говоришь.
Он загадочно улыбается.
— Увидишь, когда мы доберемся.
Впереди очередь людей, ожидающих лифт. Двери открыты, и мы все входим в кабину. Пока поднимаемся до уровня гаража, я разглядываю остальных. Мы все в одинаковых черных костюмах, в одинаковых белых рубашках, похожих галстуках. Джек был прав, когда сказал, мы как солдаты. Нам говорят, что надеть, что делать, как действовать. Мы думаем, что у нас есть власть, но, если действительно задуматься, мы бессильны. Действуем на основе страха, а не руководствуясь собственными решениями. Именно этот страх удерживает нас в подчинении. Боязнь того, что они сделают с нами или нашими семьями, если мы не будем следовать приказам.
Мы садимся в наши машины и выезжаем со склада один за другим. Все ездим на черных автомобилях, в основном марки «мерседес». Автомобили предоставлены нам организацией, и оснащены пуленепробиваемыми стеклами, если вдруг на нас совершат покушение.
Я направляюсь в отель, где запланирован банкет. Он принадлежит одному из наших членов, построен его прадедом, и с тех пор принадлежит семье. Большой старинный особняк с позолотой, вычурный и роскошный.
Когда я вхожу в вестибюль, то сразу вспоминаю Рэйчел. Ей бы понравилось это место. Здесь так много истории, архитектуры, художественных работ. Вероятно, она могла бы провести здесь экскурсию, даже без надлежащей подготовки. Она всегда поражает меня своими обширными знаниями обо всех аспектах американской истории.
Я следую за остальными в ту часть, где находится бальный зал. Отель зарезервирован на всю неделю только для нашей группы, поскольку многие приехали из-за пределов города, и останутся здесь на ночь. И некоторые, такие как Ройс, останутся, чтобы напиться и не беспокоиться о том, как добраться домой.
Я вхожу в бальный зал и направляюсь прямиком к бару. Подобные события вызывают у меня опасения, и проходят почти всегда хуже встреч и собраний. Я не заинтересован в разговоре с кем-либо из этих людей, и не доверяю никому из них, поэтому, когда нахожусь рядом, то постоянно пребываю в напряжении. Но мне все же лучше делать вид, что все в порядке. Спустя месяцы тренировок с тренером по языку тела, с которым свел меня Джек, я куда лучше контролирую свои эмоции. У меня был опыт, потому что меня воспитывали в доме, где эмоции считались смертных грехом, но мне еще нужно поработать над тем, чтобы не реагировать, когда случается что-то неожиданное. Например, когда мой отец от меня отрекся и уволил, я уверен, что он мог видеть шок на моем лице и слышать дрожь в моем голосе. Это те реакции, которые мне нужно научиться тщательнее скрывать, потому что, если я этого не сделаю, они будут использованы против меня.