— Может, тебе ее перевязать? Бинты есть. Чемодан оказался водонепроницаемым
Джерри помогает мне снять броню и куртку. Ножей у меня осталось всего пять. Некоторые я растратила, остальные потеряла в воде. Я полностью срезаю левый рукав водолазки. Кладу нож на ладонь и сжимаю зубы, когда Джерри начинает обматывать мне руку. Теперь у меня вместо руки своего рода шип. Бинта едва хватает, чтобы полностью обмотать кисть и запястье. Покончив с этой процедурой, парень садится сбоку от меня. Я вижу, что тряпка, которой он перемотал щиколотку пропиталась кровью.
— Надо было тебя перевязать.
Джерри отмахивается.
— Да не, пустое. Так нормально. Рука вон тоже почти не болит.
Я молча пялюсь в одну точку, взвешивая свои шансы на выживание. Джерри достает из чемодана оставшиеся две бутылки воды: одну ставит передо мной, другую — перед собой. Так мы и сидим: никто не произносит ни звука, только животы время от времени бурчат от голода.
— Уже три часа прошло, — говорит Джерри.
— Откуда знаешь?
— Считал.
Я усмехаюсь и прикрываю глаза.
— Сколько нас осталось?
— Без понятия, — отвечает Третий. — Может кого-нибудь затопило.
— Гейл мертв. Лестер забил его камнем, — произношу я. В горле пересыхает так, что я не выдерживаю и делаю глоток воды. Джерри издает смешок.
— Ты проиграла.
— В смысле? — спрашиваю я, тупо уставившись на него.
— Ну ты первая выпила воду. Проиграла значит.
— Мог и объяснить правила, — бурчу я. Но все равно улыбаюсь. — Давай еще во что-нибудь поиграем.
— А давай, — Джерри оживляется. — Во! Придумал: давай отвечать на вопросы друг друга. Как тебе?
— Сойдет. Если что, то из эфира вырежут.
— Отлично! Дамы вперед.
— Что ж… — я задумываюсь: чтоб такое спросить. — Ты говорил, что у тебя есть отец. А еще родные есть?
— Ага, — Джерри начинает загибать пальцы. — Отец, мать, две тети, один дядя и три младших брата.
— Ого. Богатая родня, а кто-то из них жив?
— Да черт знает. Я последний раз их видел на своей Жатве. В тюрьме меня никто не навещал… Хотя, подозреваю, что они все мертвы. Быть родственником преступника — дело паршивое.
— Ужас, — произношу я с равнодушием.
— А если и не мертвы, то козлы. Могли бы за четырнадцать лет и навестить. Так, моя очередь. Я знаю, что ты их детского приюта. У тебя вообще не было родственников?
— Была тетка. А может и есть, — отвечаю я. — Я была совсем маленькая, когда родители умерли.
— А своя семья есть? — продолжает Джерри. Я усмехаюсь.
— Ты имеешь в виду, замужем ли я? Нет, я не замужем.
— Ясно…
— Слушай, ты на Игры попал в шестнадцать, насколько я помню. Откуда ты знаешь про всю электронику и тому прочее. Неужели, в тюрьме научился?
— А ты откуда знаешь про кучу вариантов убийств? — улыбаясь, парирует Джерри. — Вот и я оттуда: с детства. Я был, кстати, очень умным мальчиком. В пять лет уже мог легкие механизмы собирать. Это талант. Нет, ну в тюрьме я тоже учился. Я же почти всю библиотеку прочитал. Мне как-то комендант даже книгу подарил по электромеханике, когда я во всем его особняке настроил «умный дом». Я, правда, оттуда почти все знал, но было приятно. А это правда, что в твоем дистрикте есть специальные академии, где готовят на трибутов?
— Правда, — отвечаю я, надеясь, что наш разговор уже давно вырезали из эфира.
— И что сложно там?
— Да нет… Как обычная школа, только уроки сложнее. Нет, нас еще и обычным урокам учили: читать, писать, общим знаниям. Даже мертвому языку. Пару фраз.
— Ого! Круто! Я слышал, кстати, что Второй дистрикт, как и Капитолий косит под Римскую империю. Всегда было интересно увидеть это вживую, — Джерри мечтательно вздыхает и делает глоток воды.
— Ты жалеешь о чем-нибудь? — этот вопрос случайно вырывается у меня. Джерри задумывается.
— А знаешь, да. О двух вещах. Иногда я думаю: что было бы со мной, если бы я не спрыгнул с поезда? Мог бы я выжить на арене? Сейчас мне тридцать с лишним и я по-прежнему жив. Ну, конечно, из-за того, что ты рядом со мной, но все же. А тогда я был молод и вполне здоров. Мог бы, наверное, потягаться… Или нет. Ну в общем об этом.
— А вторая вещь?
Джерри вздыхает.
— А вторая… Ну, у меня никогда не было отношений. То есть это ладно, нет, у меня никогда… Короче, я никогда ни с кем не спал. Ну то есть близко. То есть… Короче, я не занимался сексом, вот, — он немного краснеет и с улыбкой добавляет. — Тридцатилетний трибут-девственник. По-моему, звучит круто, да? Выиграю или умру, а прозвище останется и никто его не переплюнет.
Он заливисто смеется.
— Знаешь, вот если ты тридцатилетний девственник, то я почти двадцати двухлетняя.
Джерри перестает смеяться. Смысл моих слов доходит до него не сразу.
— Погоди, ты сейчас серьезно?
— Ну да.
— Да как так-то?
Он искренне недоуменно на меня смотрит, а я искренне не понимаю, что его смущает.
— Ну вот так. Некогда мне было.
— В смысле? Ну ладно я — с самого детства в тюрьме, там особо не разойдешься в этом плане. Нет, мне предлагали, но это были мужчины, а я не такой. А ты-то? Ты же была свободной!
— Я же сказала, что не замужем…
— Ты серьезно? — Джерри вновь посмеивается. — В этом причина?
— Ну, смотри: я в пятнадцать лет вернулась с Игр, — начинаю оправдываться я. — До восемнадцати лет точно нельзя, а потом у меня было много дел. Менторство, обучение трибутов. Совсем не до этого… Кончай ржать!
Я раздраженно смотрю на Джерри. Под моим взглядом он замолкает, но я вижу, что его это забавляет.
— Да ладно тебе. Это круто, кстати.
— Что «круто»? — я вновь сверлю взглядом дверь, скрестив руки на груди, словно маленький обиженный ребенок.
— Беречь себя.
Я на это ничего не отвечаю.
— Я никогда не была свободной, Джерри. Так что уже лучше так, чем потом страдать о том, что кого-то оставил или к кому-то не вернулся.
Вновь повисает тишина. Джерри крутится на месте, время от времени взъерошивает волосы. Вдруг он садится напротив меня, упирает руки в бока и смотрит с прищуром.
— Мы можем помочь друг другу лишиться этих званий, — говорит он серьезным тоном. Он поигрывает бровями, подмигивает мне.
— Спятил? — спрашиваю я.
Мы с минуту молча смотрим друг на друга: Джерри серьезно, я — ошарашено. Наконец, он первый сдается: на его губах появляется улыбка.
— Ты проиграл! — кричу я ему.
Нас накрывает смех, граничащий с помешательством. Я хватаюсь за живот, который начинает болеть то ли от голода, то ли от смеха. Джерри перекатывается по комнате. Слезы подступают к глазам.
— Внимание, трибуты, внимание!
Я резко встаю на ноги.
— В Играх осталось шесть участников, а значит, завтра на рассвете у Рога изобилия состоится пир. Не торопитесь отказываться от приглашения! Мы знаем, что вы все в чем-то нуждаетесь: в воде, оружии, еде, лекарствах. Все это подготовили для вас ваши спонсоры, все — наивысшего качества. Эти дары будут вас ждать у Рога изобилия в чемоданах с номером вашего дистрикта и первой буквой вашей фамилии. Не волнуйтесь: где бы вы ни были, вы в любом случае сможете выйти в Рогу. О начале пиршества мы вас предупредим. Приходите — другого шанса больше не будет.
Объявление заканчивается. Вот значит как: нас осталось шесть. Кто же мог выжить? Точно Лестер, возможно, Лилит и Мэг — она наверняка осталась жива после моего попадания. Кто еще? Анхель? Скорей всего. Точно будет известно только после девяти вечера.
— Близится финал, — говорит Джерри. — А знаешь, что еще это значит? 74-е Голодные игры и победа твоего ментора.
Я киваю. То, как Лестер убил Гейла совпадало с Уэйдом. Только тот не месил лицо своего противника в кровавое месиво, а просто несколько раз ударил. Что же сделал такого Катон, что запало бы Лестеру в душу? Я помню все убийства Блейка, но они были обычными, ничего примечательного. Что же может понравиться маньяку. Еще этот пир. Не хватает схлестнуться с ними двумя у Рога. Может, он отправит Лилит: она с радостью выполнит любой его приказ, всегда выполняет за него грязную работу, прямо как…