— Катя, я повторяю свой вопрос: что у Вас в пакете? — Кира не намеряна отступать. Она ничего не понимает и хочет всë, наконец, выяснить, во что бы это ни стало.
— Вам не понравится, Кира Юрьевна, — едва слышно шепчет девушка и сильнее сжимает злосчастный пакет, боясь выпустить его из рук.
— А это уж позвольте мне решать, — она остаëтся непреклонной и даже опускается до жути противной манипуляции: — Значит так — либо Вы показываете, что у Вас в пакете, либо я рассказываю Вашим подругам, за что Вас уволили. Выбирайте.
— Катю уволили? — снова раздаëтся голос женсовета, только на этот раз ещë более тревожный.
Девушка несколько секунд молчит, а затем удручëнно, словно смирившись с неизбежным, произносит:
— Хорошо, Кира Юрьевна, я покажу. Только не здесь.
— Пройдëмте ко мне.
Дорога до еë кабинета проходит в полном молчании, под удивлëнные взгляды всего женсовета и Вики.
— Открывайте пакет! — требует Кира. Еë нервы уже на пределе.
— Это не то, что Вы думаете, — повторяет девушка, как мантру.
— Катя!
— Вам совершенно незачем это знать.
— Катя, Вы слышите меня?!
— Вас это не обрадует, Кира Юрьевна.
Как же ей надоел уже этот цирк! Не выдерживая, Кира вырывает из еë рук злосчастный пакет (а то, что он злосчастный, она даже не сомневается) и швыряет его на стол. Повсюду разлетаются плюшевые игрушки и открытки. И в этот самый момент ей становится стыдно. Как она вообще посмела влезть в личную жизнь помощницы Андрея? Как до такого опустилась? Неужели последствия привычки всегда и во всëм контролировать жениха зашли настолько далеко?
Замечая, что Пушкарëва чуть ли не плачет, Кира быстро запихивает всë это «добро» обратно в пакет, пока еë взгляд не натыкается на до боли знакомые завитушки в начале заглавных букв. Это же почерк Андрея, проносится запоздалая мысль, а глаза уже сами бегут по строчкам:
«Я не могу дождаться мгновения, когда снова увижу Вас. Наша ночь была лучшей в моей жизни. Я вспоминаю наши жаркие объятия и поцелуи до сих пор. Твой А.»
— Катя, что это? — от волнения пересыхает в горле, а в голове проносятся сотни мыслей. — Кому он это писал?
Девушка стоит ни жива, ни мертва.
— Какая разница? Он так не думал, — дрожащим голосом произносит она, пытаясь забрать открытку. — Это всего лишь часть плана.
Но Киру было уже не остановить. Трясущимися руками она берëт и читает следующую открытку:
«Я ценю каждую секунду, проведëнную с тобой. Свадьбы не будет. Я люблю тебя, а не Киру. Если бы не ты, я бы никогда не узнал, что такое любить по-настоящему. Любить тебя, Катя.»
— Катя… Вы… — мысли путаются.
— Это спектакль, — плачет девушка, — спектакль, разыгранный специально для меня.
Кира не верит своим глазам. Этого просто не может быть! Она кого угодно представляла в роли любовницы Андрея, — Изотову, Ларину, да даже ту же Волочкову, — но чтобы так…
— Да что может быть между Вами общего?! Андрей — он же такой, такой… — ей до сих пор трудно подбирать слова.
— Какой-такой? — слова Пушкарëвой звучат, как пощëчина. — Да даже такой может наступить себе на горло ради дела!
— Да ради какого дела?! — еë голос срывается на крик. — Вы посмотрите на себя! Кто Вы и кто он?!
— Не волнуйтесь, Кира Юрьевна, эта связь не доставляла ему удовольствия, — нервно улыбается Катя. — Если Вас это, конечно, успокоит.
— И сколько Вы с ним… Нет, я не хочу этого знать!
Она вдруг начинает истерично хохотать. Нет, это просто какой-то кошмарный сон! Как такое вообще возможно? В какой момент вкус Андрея свернул не туда, что он стал спать со страшненькими секретаршами? И только следующие слова Пушкарëвой говорили за то, что всë происходящее является правдой:
— Возьмите. Вы прочитаете и всë поймëте.
— Что это? — опасливо спрашивает Кира, беря бумажку из еë рук.
«Инструкция рядового Жданова по соблазнению Пушкарëвой. Часть 2
Мой дорогой друг и президент! Поскольку ты страдаешь редкой формой склероза…»
— Это же почерк Ромки, — бескураженно шепчет она.
— Да, Кира Юрьевна, Вы правы. Надеюсь теперь я могу быть свободна?