— Надеюсь, сеньор Витор, вы не ожидаете, что я пойду собирать дрова, — с возмущением произнесла донья Флавия. — Я не крестьянка.
— Разумеется, я не имел в виду вас, донья Флавия. Думаю, вам лучше остаться здесь, и, возможно, собрать козий помёт и очистить пол. Катышки выглядят сухими и будут гореть…
— Я! Собирать козий помёт! — возмущённый вопль доньи Флавии услышали, должно быть, даже на борту корабля. — В жизни не слышала ничего более нелепого. Хотя, чего и ждать от человека, который шутки ради готов отдать всех нас на съедение морским чудищам!
— Уверяю вас, морские монахи не едят… — начал Витор, но его тут же перебил Маркос.
— Как врач, донья Флавия, я настаиваю, чтобы после тяжёлого испытания, которое вам пришлось вынести по дороге сюда, вы ни в коем случае не напрягались, но просто отдыхали, насколько это здесь возможно.
Донья Флавия просияла после его слов.
— Какое благословение найти кого-то, понимающего всю слабость моего телосложения. Сеньор Маркос, я настаиваю, чтобы вы остались здесь, на случай, если я потеряю сознание. Кроме того, если я буду одна, сюда могут ворваться пираты или французы, и напасть на меня. Я наслышана об этих французах, сеньор. У них ненасытный аппетит на женщин.
На лице бедного врача отразилась паника, но не думаю, что из-за французов или пиратов.
— Я уверен, донья Флавия, — поспешил ответить он, — что мальчик останется здесь и составит вам компанию. Он крепкий парнишка, и отлично присмотрит за вами. А заодно поможет — соберёт с пола помёт и сложит в кучу для растопки.
— Конечно поможет, — ответил отец, бросив тревожный взгляд на недовольно хмурящегося толстяка-сына. Казалось, он глубоко сомневался, годится ли мальчик даже для этой простой работы.
Фаусто подхватил два бочонка для воды и подкрался ко мне, бормоча:
— Не желаете ли составить мне компанию в поиске воды, донья Изабелла, пока остальные собирают дрова?
Но хоть он и говорил тихо, должно быть, Витор наблюдал за ним, поскольку тут же яростно на него набросился.
— Вы что, не понимаете? Изабелле нельзя таскать полные бочки с водой. Как можно заставлять такую хрупкую женщину нести такую тяжесть?
— Я вполне могу… — попыталась протестовать я, но никто из мужчин меня не слушал.
— Изабелла может помогать мне собирать дрова, — сказал Витор.
— А по-вашему, таскать поленья — это работа полегче? — парировал Фаусто.
— Идиот, я не намерен позволять ей таскать поленья, только хворост и веточки для растопки.
Я в сердцах развернулась и вышла из дома. Кто дал им право обсуждать, что я могу делать, а что нет, словно я ребёнок? Нести связку дров или маленький бочонок воды, который вряд ли тяжелее ведра, задача примерно одинаковая. Чем, по их мнению, я занималась всю жизнь? Рассиживалась, пока меня обслуживали лакеи?
В таком настроении я шагала в сторону леса, и опомнилась лишь когда, сама не знаю как, оказалась в глубине, среди деревьев. Ветер ломал стволы, выл в ветвях над моей головой, деревья скрипели и гнулись, а мелкие ветки разлетались как камешки из рогатки. Если так пойдёт дальше, то наутро тут будет полно дров.
Теперь я твёрдо решила не собирать хворост. Я вернусь с хорошими крепкими ветками, даже если придётся искать всю ночь.
Но в небе уже собирались чёрные тучи, и под куполом деревьев становилось темнее. В тусклом свете даже деревья, трава и листья казались серыми. Все поваленные стволы, пролежавшие всё лето и достаточно сухие для костра, слились в один цвет с ковром из опавших листьев, так что уже не различить даже вблизи. Я убеждала себя, что пройду ещё несколько шагов и найду что искала — как всегда, собирая что-то, и уходила на несколько ярдов дальше, и дальше.
Внезапно, протиснувшись между кустами, я увидела небольшую поляну. Неровную землю покрывали ряды продолговатых бугров и впадин, напоминающие волны. Может быть, это старые поваленные стволы деревьев, лежавшие здесь годами и покрытые перегноем.
В угасающем свете я увидела несколько веток, торчавших из земли под странными углами. Хотя это точно не брёвна, но всё-таки толще, чем хворост. Я пошла к ним между буграми, но подойдя ближе, увидела, что это совсем не ветки, точнее, когда-то были, но кто-то связал из них три креста, стоящие криво, как пьяные. Когда-то крестов было больше — обломки других, разбросанные вокруг, наполовину укрывала листва.
И только когда я увидела, что это, я поняла, где они стоят. Эти холмики — вовсе не гнилые стволы упавших деревьев, это могилы. Шесть длинных, а между ними две покороче, может быть даже три, но такие маленькие, что трудно сказать наверняка. Под теми, меньшими, должно быть, покоятся дети?