Испуганные возгласы. Кое-кто из присяжных в передних рядах даже вскочил, в ужасе подняв руки, чтоб Анит заметил и запомнил. Ведь его благосклонность так важна...
Сократ наблюдал за присяжными: только что аплодировали Платону, а теперь круто повернули в противоположную сторону и разыгрывают перед могущественным демагогом подобострастную преданность...
Жгучая жажда и чувство голода охватили Сократа. Слизнул с губ соленый пот. Солнце жгло его лицо и лысину, ослепляя до того, что лица присяжных сливались перед ним в единую розовую массу. Сократ был удивлен. Таким он себя не знал; таких ощущений у него до сих пор не бывало. Неужели именно сегодня перешагнул он предел физической выносливости? Но нельзя поддаваться слабости. Он обязан защищать не только себя, но, главное, свои идеи, своих учеников и последователей. Попросил глоток воды. На Анита не смотрел, боялся собственного гнева, который всегда рождался в его душе при взгляде на этого человека.
Анит же с удовлетворением отметил, что его резкий выпад против Сократа разом сломил в присяжных склонность к снисходительности и мирному решению. Первым же ударом он лишил Сократа сочувствия многих присяжных. Этим он, однако, не удовольствовался. Знал - у Сократа много врагов, особенно среди тех людей, с которых тот сорвал маску, прикрывавшую зияющее невежество, но и множество друзей, которым он был добрым советчиком. Необходимо было подорвать и их чувство благодарности к Сократу. Анит уже владел приемами софистики. Тем более что наблюдал их и сегодня, в выступлении Ликона. Но Анит был осмотрителен. За его спиной было достаточно судебных дел, чтобы знать, сколь изменчиво отношение толпы. Какой-нибудь пустяк - и в последнюю минуту настроение присяжных повернется в другую сторону...
За себя Анит не опасался. Главный обвинитель - Мелет, и в случае провала он понесет моральную и материальную ответственность (в последнем, впрочем, ему нетрудно помочь). Но тогда Анит не избавится от самого страшного противника! Сократ по-прежнему будет восстанавливать против него человека за человеком, лишит покоя, лишит сна... Раз за разом будет раздевать Анита перед глазами избирателей... И Анит заговорил мягко, чуть ли не ласково:
- Друзья мои! Вы все знаете, что Сократ злоупотребил своим влиянием, воспитывая и моего собственного сына...
- Он еще и об этом! Вот здорово! - раздался голос из первых рядов.
- Таким образом я сам пострадал от Сократовой "заботы" о молодежи. Скольких трудов стоит мне теперь выправить эту испорченную юную душу! Несмотря на это, я клянусь вам здесь, призывая в свидетели всех двенадцать главных богов, что нет никакой связи между моим обвинением Сократу и его дурным влиянием на моего сына!.. - Смущенные хлопки. - Мой сын уже давно стал учеником настоящих учителей мудрости, софистов. - Анит встал в позу главного актера, декламирующего монолог. - Но что мне сын в сравнении с благом нашего города, служению которому я отдал себя целиком?!
Шумные рукоплескания. Но и разрозненные выкрики неудовольствия.
- Вы видите, стало быть, - гладко продолжал Анит, - что я не предубежден против Сократа лично, и в доказательство хочу теперь упомянуть о лучших его делах, о его заслугах перед родиной. Он обнаружил примерное мужество в битвах при Потидее, Амфиполисе и Делии. Я не хочу отнять у него ни малейшей заслуги и потому упомяну о том, как он противился приказам Тридцати тиранов, не считаясь с тем, что рискует жизнью при бесчеловечном убийце Критии.
Присяжные, настроенные дружески к Сократу, оживились; враждебные ему мысленно преклонились перед величием духа Анита, который так справедливо выделяет заслуги противника, притупляя тем самым острие обвинений предыдущих ораторов и даже своего собственного; вопреки своему утверждению, что Сократ подрывает мощь государства, Анит перечисляет лучшие деяния Сократа на благо государства...
Одни друзья Сократа радуются; другие же, особенно Платон, нахмурились. Поняли: в тот момент, когда величайшие заслуги Сократа попали на язык Анита, они были вырваны из уст Сократа. Чем ему теперь защищаться?
Платон посмотрел на учителя. Увидел: на лбу - морщинки озабоченности. Увидел: изменяется лицо Сократа, улыбка, навечно вписанная в него, приобретает черточки боли. Глаза Платона встретились со взглядом Сократа. Это был погасший взгляд, но, коснувшись Платоновых глаз, он мгновенно заискрился обычным своим светом. Платон превозмог страх за учителя, задушил в себе наплыв малодушия. Ободряюще улыбнулся старику.
Меж тем Анит бросал в толпу:
- Если б демократия не одержала вовремя верх над тиранией, Сократ, несомненно, был бы в числе полутора тысяч казненных афинян!
Он приостановился, видя, что писец не поспевает за ним; сделав небольшую паузу, тихонько повторил для писца свои последние фразы. Затем, снова повернувшись к присяжным, отрывисто крикнул:
- Если б наша демократия не победила вовремя, не мог бы Сократ каждое утро по своему обычаю поклоняться солнцу! Но именно к этой, спасшей ему жизнь, демократии он неблагодарен!
Предшествовавшее этому восхваление Сократа удвоило силу удара. Воцарилась мертвая тишина - лишь жужжание насекомых трепетало над испуганным собранием.
Анит продолжал уже с возмущением:
- Он неблагодарен к той самой демократии, которая дает народу такую полноту свободы, как ни одно правительство ни одного государства! - Голос Анита зазвучал слащаво - он решил польстить присяжным: - К той самой демократии, которая щедро раздает деньги из казны всем вам, неимущим и нуждающимся!
Присяжные, сидящие на солнцепеке, потихоньку освежаются глоточками вина. Это коварное винцо в одном вызывает необузданное веселье, в другом строптивость, а кто-то беспокойно ерзает и вдруг, распалясь, выкрикивает:
- Эту мелочь-то? Медяки?!
Возглас этот прорвал и без того уже истончившуюся плотину уважения к суду.
- Требуем работы!
- Отдайте нам наши поля!
Архонту стоит многих трудов восстановить относительный порядок.
- Да пускай даст им выкричаться, - шепчет один богач на ухо другому.