- Так ты уж прости, что я облила тебя грязной водой, и ему тоже все прости! Я его люблю...
Она поднялась, встала на цыпочки и крикнула через ограду:
- Симон! Симон!
Когда тот отозвался, спросила:
- Не знаешь, почему это Сократ только заглянул домой да и снова ушел?
Симон с заготовкой сандалии в руке вышел на порог:
- Верно, все из-за этого Брасида. Слыхать, опять он идет на нас со своими спартанцами.
- Дева Афина! - ахнула Ксантиппа.
- Не пугайся. Он не на Афины идет, а далеко на север, на наши союзные города.
- Но ведь это тоже как бы и мы сами, правда?
- Правда, - кивнул Симон и ушел к себе.
13
Симон не ошибался.
Брасид форсированными маршами двинулся на север через Фессалию и Халкидику к городу Амфиполису, афинской колонии, и осадил его.
Клеонт, на кораблях, полных афинских гоплитов, поспешил на помощь Амфиполису и разбил свой стан неподалеку от стана лакедемонян.
- Как когда-то у Потидеи, - ласково шептал Алкивиад Сократу. - Снова мы с тобой в одной палатке, делим пищу, всегда вместе на отдыхе и в бою, всегда рядом, милый мой Сократ.
Завязалась битва, стукнулись щит о щит, зазвенели мечи, ручьями потекла кровь афинян и спартанцев. Афинской крови текло больше, ибо афиняне проиграли битву. Вожди обеих сторон, Клеонт и Брасид, нашли в ней свою смерть.
Сократ и Алкивиад, невредимые, вернулись в обессиленные Афины, жаждущие мира. К миру взывали крестьяне Аттики, мира хотела и Спарта - и тогда на сцене появился давний проповедник примирения Никий: мир был выгоден для его мошны.
Никию удалось склонить народное собрание к тому, чтобы заключить со Спартой мирный договор на пятьдесят лет. Как прочен мир, заключенный на такой долгий срок! Никий заключил мир со Спартой, но в экклесии он мира не нашел.
После гибели Клеонта во главе радикальной демократии встал Алкивиад и начал длительную борьбу с Никием за благосклонность народа.
Алкивиад обсуждал положение дел с Сократом. Как обычно, он сидел на обломке мрамора, Сократ же расхаживал перед ним, грызя семечки.
- Этот прекрасный полувековой мир имеет целью ослепить нас! Ему даже новорожденный не поверит! - страстно говорил Алкивиад. - Мир рассчитан на крестьян, это ловушка для земледельцев: спите, мол, спокойно, жители Аттики! Мир вам обеспечен на полсотни лет, а тем временем - готов спорить на десять мин! - уже нынче спартанские эфоры готовят планы нового вторжения в Афины! Никию это на руку: мол, мир, граждане, все-таки мир, договор есть договор, сложите руки на коленях, - а в одно прекрасное утро вся Аттика будет наводнена спартанскими гоплитами!
Сократ кивнул:
- А те отлично знают свое ремесло. Я всегда восхищался дисциплиной и надежностью спартанских воинов.
Никий и многочисленные аристократы в народном собрании целыми месяцами убаюкивали афинский народ видениями братского любовного союза между Спартой и Афинами.
- Какой может быть любовный союз между нами, демократами, и Спартой, аристократической испокон веков?! - взвился Алкивиад. - Они, наверное, хотят сказать - между спартанскими аристократами и аристократами афинскими!
Народ медленно, но все более и более явно склонялся на сторону Алкивиада. Он весь в Перикла, говорили о нем. Тот тоже всегда был непримиримым противником Спарты.
- Под угрозой не одни Афины - все наши союзники! Под угрозой морская и экономическая мощь государства. Во имя спасения родины готовьте войско и флот, мужи афинские!
Страстная речь Алкивиада имела успех. Члены народного собрания сотнями присоединялись к нему.
Однако прилежно трудился и Никий.
- Неужели вы не цените столь драгоценный, с таким трудом добытый мир, что хотите готовить новую войну? Разве не хлебнули мы ее досыта?
Кто-то в запальчивости крикнул:
- Аристократы хотят продать Афины Спарте! Что тогда? Спартанцы перебьют всех нас, демократов, или превратят в рабов!
Словно раскаты грома прокатились над экклесией, открывая путь Алкивиаду к высшей вехе.
Установили день, когда экклесия выберет для Афин новых десять стратегов.
14
- А не заглянуть ли нам к какой-нибудь из афинских красавиц? - бросил Антисфен, когда они после ужина вышли из виллы Критона, и добавил: Говорят, Феодата - из самых красивых и образованных гетер, каких когда-либо знала ночная жизнь.
Алкивиад вопросительно посмотрел на Сократа.
- "Говорят" - обманное слово, - заметил тот. - Красота по слухам этого мало. Я всегда жажду смотреть на красоту вблизи. Веди нас, Алкивиад, ты ведь все знаешь.
Алкивиад сказал привратнику, что Сократ с друзьями желают поклониться прекрасной Феодате. Имя Сократа произвело такое впечатление, что всех троих тотчас ввели в просторный зал, из которого открытые двери вели в сад; из сада заглядывали сюда ночь и звезды, вплывала ароматная свежесть.
Покой был обставлен роскошно - ковры, занавеси. За столиком сидел бледный молодой человек, из-за его спины рабыня наполняла вином его чашу.
Молодой человек представился вошедшим, сказав, что он - трапезит из Пирея.
Легкий звон кифары стих - Феодата встала с кресла, чтобы встретить гостей.
- Благодарим за ласковый прием, - поклонился ей Алкивиад. - А дочь твоя не выйдет приветствовать нас?
- Тимандра еще в Эфесе, - ответила Феодата. - Но скоро приедет, чтобы отпраздновать у матери свой четырнадцатый день рождения.
Сократ глаз не мог отвести от Феодаты. Юная мать - прекрасная мать! Лицо ослепительно белое под высокой, сложной прической волос, окрашенных в темно-рыжий цвет. Глаза же темные, как агат, рот широкий, чувственный, но вместе с тем и нежный.
- Сядешь с нами?
- Конечно. Только отдам распоряжения моим девушкам.
- Ага! - радостно воскликнул Сократ. - Не успели мы войти, как ты меня уже порадовала!
На вопрос Феодаты - чем именно, Сократ ответил:
- Тем, что чтишь в рабынях людей и называешь их "мои девушки".
Феодата улыбнулась ему:
- Я их люблю. Извини меня ненадолго.
Она вышла, а скульпторское око Сократа, в котором вечно светился художнический восторг, отметило совершенную красоту сложения Феодаты и ее походки.
Гетера велела рабыням увенчать гостей розами, принести мясные и сладкие закуски и охлажденное вино. Она вернулась в длинном пеплосе с тонкой вышивкой по подолу и в бледно-сиреневой накидке: то и другое казалось сотканным из воздуха и благоуханий, то и другое прозрачно, так что просвечивали под ними округлые плечи и великолепной лепки груди. Под грудью дыхание ткани стянуто лентой, чтоб подчеркнуть линии тела.