- Твоя супруга, как предписывает закон, лично вручила судье требование о разводе... Теперь она и судья ждут с нетерпением, когда ты наконец явишься для разбирательства...
Тут недобрый вестник взглянул в лицо Алкивиада и в страхе попятился.
- Постой, приятель! - остановил его Алкивиад. - Передай судье, что я не явлюсь. Ну чего же ты ждешь? Повторять мне, что ли?!
- Я искал тебя в твоем доме, и, пока нашел здесь, прошло много времени... Если все-таки пойдешь на суд - дело-то серьезное, - так поторопись... - пролепетал служитель.
- Это ты поторопись передать судье мои слова, не то я разобью этот кувшин о твою голову! - крикнул Алкивиад.
Сократ строго посмотрел на своего ученика:
- Разве тот, кто хочет править государством, не обязан быть образцом послушания закону?!
Алкивиад не отвечал; мысленно он следовал за служителем. Вот теперь тот, наверное, вышел из Алопеки, теперь входит в город, пересекает Мелиту...
Между тем в зале суда Гиппарета, в невыразимом напряжении ожидавшая мужа, почувствовала себя дурно. Принесли воды, охладили ей виски, судья исчерпал уже все слова ободрения. Он больше не надеялся на то, что Алкивиад все-таки явится, и устал выдумывать все новые и новые утешения. Сейчас он и сам в них нуждался. Знал - Алкивиаду предстоит вскоре стать во главе государства, а он, несчастный архонт, не сумел помирить его с женой, как то следовало и надлежало...
Алкивиад не ответил на уговоры серьезные - Сократа и ехидные - Крития подчиниться закону и отправиться в суд. Вместо этого он набросил на плечи хламиду, сколол ее пряжкой и пустился в танец... Танцуя, дошел он до калитки и весело помахал друзьям на прощание.
Когда он скрылся из виду, Критий промолвил:
- Ужасный человек. Даже не дождавшись развода, помчался к гетерам праздновать это событие...
Служитель вбежал в зал суда и сокрушенно доложил, что ему не удалось привести Алкивиада.
- Он просто выгнал меня...
- А ты-то что же? - взъелся на него архонт.
- Он пригрозил разбить мне голову кувшином, я спасся бегством...
Отчаянный вопль Гиппареты предварил ее горькие причитания:
- О я злосчастная! Он не придет! Как я несчастна! Он меня не любит! Звеня браслетами, она заломила свои холеные руки. - О, зачем я потребовала развода! Какой злой демон внушил мне эту мысль! - Гиппарета пала на колени, в мольбе протянула руки к архонту. - Злосчастная, я хотела только пригрозить ему разводом! Надеялась - он поймет, признает недостойность своего отношения к любящей жене, к матери двух сыновей, которых я ему родила! Надеялась, он исправится, бросит кутежи, озорство!
- Мне очень жаль, но суд уже ознакомился с твоим требованием, доказательств достаточно, и потому, дорогая Гиппарета, нам не остается ничего иного, кроме как удовлетворить твою просьбу о разводе... - сломленным голосом сказал судья.
Гиппарета повалилась как подкошенная, рыдала, кричала в отчаянии:
- Убейте меня! Я не хочу жить! Я не хочу жить!
В зал влетел Алкивиад.
- Что ты тут делаешь, милая? - раздался над нею его голос. - Хочешь в царство Аида? Откуда такое сумасбродное желание, когда в моем доме для тебя - настоящий Элисий?
И прежде, чем женщина успела опомниться, прежде, чем судья сумел выговорить слово, Алкивиад подхватил Гиппарету на руки и выбежал с нею на площадь.
- Эй! Граждане! Глядите! Алкивиад! - раздались голоса в толпе, вечно бездельничающей на агоре.
- Что это он несет? - Кучка зевак побежала за ним.
- Клянусь Зевсом! Собственную жену!
Гиппарета отбивалась, выкручивалась, била ногами, отталкивала его голову, кричала - не помогало ничего! Алкивиад бежал по городу, неся ее на руках, и за его плечами развевалась хламида и распустившиеся волосы его жены. Ее несшитый пеплос распахнулся, и восхищенным взорам толпы открылись ее белые ноги. Смех провожал их. И веселые крики:
- Похитил собственную жену!
Кучка любопытных и шутников, следовавших за Алкивиадом, разрасталась с каждым шагом.
- Молодец Алкивиад!
- Отлично, Алкивиад!
- Вот поступок настоящего мужчины!
Поняв, что сопротивление бесполезно, Гиппарета обхватила мужа за шею, а он на бегу целовал ее до самого дома.
Афины ликовали! Афины смеялись! Афинам представился редкостный спектакль!
Весть о похищении Гиппареты летела по городу. Долетела она и до Сократа, все еще сидевшего с Критием под платаном. Сократ хохотал так, что едва мог связно выговорить:
- Вот так выходка! Ну и выходка, ах ты шалопай эдакий! Какие там суды! Иди ты в болото, архонт! И ты, Гиппарета! Ты любишь меня, я люблю тебя выкраду, как жених невесту, и будем мы снова как молодожены!
- Да, шутка неплохая. Есть чему смеяться, - сказал Критий. - А нет ли тут, дорогой Сократ, еще одной причины для смеха?
- Глядите-ка! - не успокаивался Сократ. - Хочешь мне, повивальной бабке, помочь родить? Уже перенял от меня это искусство?
- Я перенял побольше, чем это. Однако испытывать на тебе свое повивальное искусство я бы не осмелился. Но, как кровный родственник Алкивиада, я рад и думаю, что и ты, его друг, радуешься его ловкости и сообразительности. А то ведь еще немного - и он из-за разлада в семье потерял бы популярность среди порядочных афинян. Сегодня же, утащив Гиппарету из зала суда, он завоевал сердца многих. С его стороны это был отлично рассчитанный ход перед выборами.
Сократ слушал, задумавшись, и задумчиво произнес:
- Я и радуюсь.
- Тем более он сделал это на виду у всех. - Критий подсластил свою кислоту. - Мы-то знаем, как оно бывает. Ведь за каждый удачный шаг Алкивиада люди хвалят тебя, его учителя.
- Но тем самым ты хочешь сказать, что за каждый его неудачный шаг они же меня бранят, - сказал Сократ.
- С чего бы им тебя бранить? Алкивиад слушает тебя с благоговением: твое слово и его дело - едины. Это он показал недавно. Ты осуждаешь аристократов за то, что они презирают бедняков; Алкивиад же, наш будущий стратег, желая доказать, что твое мнение, противное аристократам, он усвоил полностью, что ему чуждо присловье аристократов "бедность дурно пахнет", накрыл богатые столы и впустил к себе в дом всех голодных, нищих, сирот павших воинов и тех, кто неспособен трудиться из-за недугов, безруких и одноногих... И сам пировал, пел с ними, ничуть не смущаясь тем, что люди эти не мыты и не натерты благовонными притираниями. Одним словом, он отлично умеет добиваться благосклонности народа.