Критий обиженно поерзал.
- Почему же это я бедняк? - сердито спросил он.
- Клянусь псом! Это ведь так просто: я тут сижу себе над городом в холодке, дышу свежим морским ветерком, ем с удовольствием лепешку с сыром и чесноком, запиваю винцом из Гуди. Тебя, знаю, ждет пир. Угри, фаршированные дрозды, паштет из гусиной печенки с фисташками, медовое печенье, хиосское вино. Отлично. Великолепно. Да только со всеми этими вкусными вещами ты вкушаешь еще очень несладкую сладость...
- Какую же? - нетерпеливо воскликнул Критий.
- Страх, - сказал Сократ.
Критий засмеялся режущим смехом, каким смеялся всегда, когда чувствовал себя задетым.
- Ты в своем уме? Чего мне бояться?
- Загляни дома в зеркало - какой ты озабоченный, желтый, весь извелся. Не удивительно. Ни одного куска не можешь ты проглотить с удовольствием, ни одного глотка вина, охлажденного льдом. Знаю. Ты завел рабов, которые должны отведывать пищу, приготовленную для тебя. А что, если яд-то подействует через несколько часов?
- Перестань! - вырвалось у Крития.
- Нет, правда, есть такие яды, я не выдумываю. И не только это. У тебя куча льстецов, вокруг тебя кипит дружеская беседа, но можешь ли ты знать, что у кого-нибудь из твоих друзей... гм, странное слово... скажем лучше - из твоих сотрапезников, не спрятан под хитоном кинжал для тебя?
- С этим должен считаться всякий...
- Не всякий, - перебил его Сократ. - Я, например, - нет, потому что мои друзья не могут ждать от меня зла, я от них тоже. А ты даже спать спокойно не можешь. Бедняк.
Критий вскочил.
- Довольно! Ты неисправим. Когда-то ты из-за Эвтидема назвал меня свиньей, а сегодня такая дерзость... Постой! Вспомнил - я ведь хотел тебя спросить. Про Саламин. Помнишь, где это?
- Конечно. Я ездил туда к Эврипиду.
- Знаешь там некоего Леонта?
Сократ поднял глаза на Крития:
- Богача?
- Владельца поместья, - поправил его Критий.
- Что тебе от него надо?
- Чтоб он приехал потолковать со мной.
Сократ задумчиво смахнул с хитона крошки. Потом сказал:
- Да, ты любишь посадить... - поправился, - посидеть с богатыми демократами...
- Нищие башмачники или гончары не так опасны, - резко ответил Критий. В охоте на крупную дичь я соревнуюсь с Хармидом.
- Я предложил бы тебе соревнование другого рода. И тогда был бы рад помогать тебе... - Сократ заколебался.
- Говори. Вижу, мы сможем договориться.
Сократ тихо сказал:
- Соревновался бы ты, властитель Афин, с властителями других государств в том, чтобы сделать Афины самыми счастливыми... Вот это было бы соревнование! Тебе позавидовал бы весь мир!
- Проповеди! - взорвался Критий. - Оставь свои назидания про себя! Короче: я желаю, чтобы ты привел ко мне Леонта с Саламина!
Сократ отпил из бурдюка и вытер усы.
- Такое поручение, право, не для меня. Не сердись, Критий, но тут я тебе не помощник.
От злости у Крития сорвался голос:
- Да ты знаешь, что говоришь?!
- Как не знать. То, что думаю, как всегда.
- И обо всем этом ты беседуешь с учениками?
- А почему бы и нет? - удивился Сократ. - Нынче ведь такие вещи очень важны для каждого афинянина. Ты не находишь?
Но Критий уже спешил через Пропилеи в город.
- Ну вот, теперь, пожалуй, придется мне самому обзавестись отведывателями еды и питья да присматривать, не прячет ли кто для меня кинжал! - засмеялся Сократ и по старой привычке пошел полюбоваться фризом работы Фидия на челе Парфенона.
4
- Ну вот, еще с одним покончено. Можешь убрать... - Отравитель вгляделся в бледное лицо лежавшего перед ним человека: заметил в его глазах признаки жизни. - Впрочем, погоди еще.
Помощник отравителя махнул рукой:
- Ничего, может и на носилках дух испустить. Сам знаешь - приказано не возиться...
Но отравитель не позволил подгонять себя. Он добросовестно отправлял свое ремесло, когда в его руки передавали преступников, так может ли он работать небрежно теперь, когда речь идет о невинных жертвах? Он не отрывал взгляда от глаз отравленного, из которых все не уходила жизнь.
- Я знавал его. Мудрый и справедливый был человек. Выступал с речами на агоре, под портиком...
- За что же мы его... того?
- Много говорил.
Помощник отравителя покачал головой:
- Удивительное дело. Мудрый, а такой дурак...
В совете Тридцати Критий держит речь.
- Боги благословляют нашу работу...
Голос:
- Работу?..
Критий раздраженно:
- Кто это сказал?!
Молчание.
Критий:
- Мы поднимем Афины с помощью Спарты. Как - Спарта? Наш исконный противник? Наш спаситель! И кто не хочет этого понять...
Голоса:
- Слава Спарте! Слава царю Павсанию! Слава...
Имя Лисандра с трудом выговаривают даже уста Тридцати. Критий голодным взором окидывает тех, кто не так уж ревностно вторит ему: хочет их запомнить.
Критий:
- Что еще у пританов для совета?
Притан:
- Смертные приговоры, вынесенные вчера вечером, - на подпись.
Притан читает приговоры.
- Голосуйте! - велит Критий - и подписывает.
Голос:
- Говорят, вчера ты приказал без суда казнить Лесия и Тедисия!
Тишина. С улицы доносится плач, вопли.
Ферамен:
- Боюсь, ты переходишь границы, Критий. Человеческая кровь - не вода из Илисса. Тедисий был уважаемый гражданин - и тебе было достаточно, что какой-то сикофант нашептал про него - быть может, облыжно?
Критий побледнел, положил стило и, пронзая взглядом Ферамена, отрезал:
- Мне этого было достаточно!
Ферамен:
- Ты один еще не совет Тридцати!
Критий:
- Разве вы сами не дали мне право решать в некоторых случаях единолично?
Ферамен:
- Такое право тебе дали только на первые дни нашего правления и только для исключительных случаев. Лесий же, Тедисий и другие, которых ты устранил, не были исключительным случаем!
Критий:
- Здесь уже несколько раз прозвучали строптивые голоса. И прежде всего твой голос, Ферамен. Но продолжим совет. Когда закончим, выйдут все, кроме Ферамена.
Олигархи по-прежнему собираются в своих гетериях. Обсуждают положение. Все ли так хорошо, как кажется? Или - так плохо, как пугают некоторые?
Они не могут договориться, что дальше, чья очередь подняться выше, а кого пора устранить. Одни поддерживают Крития: нас мало, а противников много, и даже смертоносная рука Крития кажется не такой уж энергичной в сравнении с многочисленностью тех, кого следует умертвить или запугать. Другие стоят за Ферамена. Призывают к разумным, осторожным действиям - не надо раздражать народ... Третьи ни туда ни сюда - не знают, чего им держаться.