Макиавелли: О! Мне нравятся твои предпосылки, но не твой вывод.
Сократ: Боюсь, что правитель будет думать о себе как о боге.
Макиавелли: Да, иногда он подобен богу. Но такой бог может служить своему народу и даже страдать за него, особенно если он воспитан на христианских ценностях.
Сократ: Я бы хотел, чтобы ты прочел небольшую фантазию, написанную о правителе через несколько веков после твоей смерти. Она называлась «Великий Инквизитор». В ней автор – Федор Достоевский – представляет, что Христос вернулся на землю в Испании и был арестован Инквизицией.
Макиавелли: Ого! Какая замечательная сатира!
Сократ: Инквизитор спорит с Ним и утверждает, что именно он – Торквемада – гораздо более христианский правитель, чем Христос, и более милосердный, потому что держит своих овец в послушании и в благополучии, в то время как Христос делает их несчастными из-за угрызений совести и возможности свободного выбора.
Макиавелли: Знаешь, в чем-то он был прав…
Сократ: Я ожидал, что ты скажешь это. Твой государь звучит удивительно похоже на Великого Инквизитора.
Макиавелли: Но возвращаясь от фантазии к реальности, я доказываю, что для государя необходимо быть лисой и не всегда хранить свои обещания, потому что другие правители не всегда хранят свои. Я пишу:
«А благовидный предлог нарушить обещание всегда найдется. Примеров тому множество: сколько мирных договоров, сколько соглашений не вступило в силу или пошло прахом из-за того, что государи нарушали свое слово, и всегда в выигрыше оказывался тот, кто имел лисью натуру. Однако натуру эту надо еще уметь прикрыть, надо быть изрядным обманщиком и лицемером».
Сократ: По этому поводу через несколько веков появится популярная песня – «Великий притворщик» (The Great Pretender).
Макиавелли: То есть моя мудрость была признана всеми через эту песню?
Сократ: Вообще-то, нет. Песня не была настолько популярной.
Макиавелли: Была ли это песня об удачном политике?
Сократ: Нет, это была песня о неудачной любви.
Макиавелли: Но мой совет стал известным?
Сократ: Печально известным, точнее сказать. Самым верным для обозначения притворщика будет то слово, что ты употребил – «лицемер». По крайней мере, это слово использовалось самым влиятельным Учителем всех времен.
Макиавелли: Я даже не пытаюсь спорить с ним. Тем более, здесь, и, особенно, пытаясь учить тому, что практически полезно.
Сократ: То есть ты заявляешь, что не противоречишь Ему?
Макиавелли: Думаю, его учение во многом совпадает с моим. Например, он советует нам «быть мудрыми, как змеи, и бесхитростными, как голуби» (Евангелие от Матфея 10: 16). Также написано: «…многие, видя чудеса, которые Он творил, уверовали во имя Его.Но Сам Иисус не вверял Себя им, потому что знал всех и не имел нужды, чтобы кто засвидетельствовал о человеке, ибо Сам знал, что в человеке» (Евангелие от Иоанна, 2:23-25).
Сократ: Многие из Его последователей пренебрегли змеиной мудростью, желая остаться бесхитростными, как голуби. Не готов ли ты стать бесхитростным, как голубь, с твоем стремлении стать змееподобным?
Макиавелли: Кто-то должен восстановить равновесие. И Христос и христиане часто воспринимаются как наивные простофили.
Сократ: Этот взгляд подходит тебе.
Макиавелли: На самом деле, думаю, я многому научился у него, даже в той своей главе, где я говорю о необходимости лжи.
Сократ: И чему же это?
Макиавелли: Как он всех убеждал, что его царство (которое, конечно, «не от мира сего») будет длится много веков, чтобы завоевать и умы, и воли, и сердца! Это же пропаганда. Он первым понял ее значение. Я вторым.
Сократ: Думаю, что это слово тут совсем не подходит.
Макиавелли: Для тебя не подходит. Ты только голубь, а не змей.
Сократ: Но Он не сказал «будьте лживы, как змей»!
Макиавелли: Сократ, я должен знать, насколько успешным мое понимание значение пропаганды стало после моей смерти. Пожалуйста, расскажи мне, были ли великие правители после меня, которые эффективно применяли это великое оружие?
Сократ: О, да. Одного звали Адольф Гитлер. Пропагандой он добился любви своего народа и чуть не покорил весь мир.
Макиавелли: Вот в нем мое оправдание!
Сократ: Я…ммм… не советовал бы тебе записывать его в свои ученики.
Макиавелли: Почему нет?
Сократ: Потому что после его смерти его ненавидели больше, чем кого-либо в истории.