— Извините, мистер Скотт, но какой реакции вы от меня ждете?
— Может быть, поужинаем как-нибудь?
— Она не будет с тобой ужинать, — ответил за меня мужской голос, и этот определенно был знаком. Обернувшись, я увидела разъяренного Брайана. — Эта женщина со мной. Так, что вали отсюда, — прошипел он сквозь зубы.
— А вы ей кто, мистер Прайсон? — спросил с улыбкой Скотт. — Она сама может за себя отвечать.
— Я повторяю, вали от сюда.
— Мистер Скотт, было приятно с вами познакомиться. Еще увидимся, — сказала я, смотря на Брайана без тени улыбки на лице.
— И мне, мисс Харисон, — поцеловал он мою руку. — Мое предложение остается в силе.
Затем он ушел, и мы с Брайаном уставились друг на друга. Я взяла у него бокал с шампанским и осушила его.
— Отличный вкус, в отличии от твоего поведения.
— Он приставал к тебе, — жестко сказал Брайан.
— Нет. Он просто пригласил меня, а я отказала.
— Я защищал тебя, Эмили.
— Нет. Ничерта ты не защищал меня. Ты метил территорию. С таким же успехом мог бы надеть мне ошейник со своим именем или пометиться возле меня.
— Второе звучит отвратительно. Я так не делаю.
Мужчины. Собственники до мозга костей и считают, что такое поведение нормально. Я видела, что он пытался успокоиться, и меня это не только злило, но в то же время пугало.
— Боже, ты придурок, Прайсон, — сказала я, собираясь уйти.
— Куда ты? — схватил он меня за локоть.
— Домой.
— Нет.
— Что?
— Никуда ты не пойдешь.
В детстве мама мне говорила: «Если он единожды сказал тебе, что делать, значит так будет всегда». А я не была готова к такому. Он был таким обаятельным, нежным и добрым наедине со мной, и стал совсем другим человеком сейчас.
— Прайсон, да ты обнаглел. Я тебе не кукла, а ты не мой кукловод, — толкнула я его.
— Нет, — прижал он меня к стене. — Ты моя, и я не позволю, чтобы какой-то Скотт даже дышал в твою сторону.
— Отпусти меня, — сказала я тихо. — Я больше не проведу с тобой ни минуты. — От Брайана не последовало никакой реакции. Он просто не сводил с меня взгляд. — Я только что сказала, что ухожу, ты что, не слышал?
— Слышал, — так же тихо прошептал он. — Ты никуда от меня не уйдешь.
Я пыталась вырваться из его рук, но все было тщетно. Чем сильнее я пыталась уйти, тем сильнее была прижата к нему.
— Не пытайся вырваться. Ты моя. И только моя.
— Я не собираюсь мириться с твоим свинством. Ты одержим обладать мною, а я тебя не игрушка, отпусти меня.
— Боже, что ты со мной делаешь? — прильнул он к моим губам.
Мне нужно было отпихнуть его, но я не смогла. У меня нет сил противостоять этому человеку. Его губам. Его запаху. Он застал меня безоружную. И с каждым днем я больше сдавалась, отдаваясь без остатка. Мне нравилась смятая постель, в которой мы проводили утро, и солнце, которое здоровалось с нами, уведомляя о том, что нужно вставать с кровати. Я задыхалась рядом с ним и не дышала, когда Брайана не было. Он взял мое лицо в свои ладони и начал целовать мои щеки, шею и губы. Сейчас я чаще чувствую ненависть. Ненависть к отцу Брайана, его отчиму и людей, из-за которых он был там. То, что он пережил, сотрясало меня до мозга костей при малейшем упоминании. Мы, люди, не учимся ненависти, мы рождаемся вместе с ней. Просто в определенный момент она безвозвратно выходит наверх, затмевая наш рассудок.
— Эмили, прости. Я веду себя как идиот, но ты нужна мне.
Брайан обнимал меня за талию, прижимая к себе.
— Поцелуй меня, — прошептала я.
Мы не замечали никого, кроме нас. Интересно, будет ли у нас такой голод и жажда всегда?
— Расскажи мне, за что ты его ненавидишь, — обняла я его.
— Мне нравится, как ты манипулируешь мной.
— Я хочу тебе кое-что рассказать.
Брайан обнимал меня за талию, и, слушая тишину, я задавала себе вопросы. Когда я полюбила его? Что в нем было такого особенного? Он красив, умен и обаятелен. Но я встречалась со множеством таких мужчин, но в Брайане я увидела что-то еще — освобождение от правил, свободной жизни, страха и всегда уверенность в «нас».
Когда Брайан влез в мое сердце, мой разум назвал его «вечным» столько раз, что я открыла интернет, чтобы понять почему. Нет, конечно я знала значение этого слова, но я не понимала значения этого выражения в собственном мозгу, который жил отдельной жизнью от моего сердца в то время, когда я думала, что всегда контролирую и то, и другое.