- Хватаем и смываемся! - скомандовал Павлик. Через секунду занавеска за ними опала, мелодично зазвенев бусинками.
- Хабр, смываемся! - вполголоса повторила девочка собаке команду брата.
Хабр был явно встревожен. Не успели они все трое выскочить в проулок, как собака предостерегающе тявкнула. Яночка опять моментально присела у глухой стены, окружающей постройки, прикрыв лампу широкой юбкой матери, брат примостился рядом. Оба принялись дрожащими руками перебирать валяющиеся везде в изобилии камешки, делая вид, что играют. Хабр таинственным способом просто исчез с глаз.
Неизвестно откуда взявшиеся два араба в европейской одежде прошли мимо них и вошли в дом, из которого дети только что выскочили. И хотя Яночка сидела лицом к стене, ей исподлобья удалось заметить, что оба внимательно поглядели на них с Павликом.
- А теперь бежим! - вскочил Павлик, как только они скрылись. - Хабр!
Появившийся неизвестно откуда Хабр возглавил бегство. Вот вся троица добралась до лестницы и принялась стремительно спускаться вниз.
- Интересно, откуда этот пес знает, куда нам надо бежать? - запыхавшимся голосом спросил Павлик. - Постой, там, внизу, люди. Нельзя лампу тащить так, на виду.
- Давай ее сюда, - сказала Яночка. - Юбка широченная, заверну.
Не очень удобно было бежать с лампой, которая била девочку по коленям, да при этом стараться не поскользнуться на узких, крутых ступеньках. Павлик спустился первым, ожидая каждую секунду, что сестра свалится ему на спину. Ничего, обошлось.
С лестницы они соскочили в таком темпе, что не смогли сразу затормозить внизу и чуть не попали под машину, проезжавшую по узкой улочке. Хабр вдруг радостно тявкнул.
- Езус-Мария! Мать! - в панике крикнул Павлик.
- Ой, сейчас упущу лампу! - простонала Яночка. - Где бы спрятаться?
- Давай сюда, вот за эту машину.
В укрытии переждали дети опасный момент. Но вот мама на своей машине удалилась, путь был свободен.
- Нет, ты еще посиди здесь, - решил Павлик, - а я сбегаю куплю какую-никакую сумку, спрятать лампу. Хабр тебя покараулит.
Проезжавшая по улице в своей машине пани Кристина заметила двух арабских детишек, выскочивших откуда-то внезапно прямо под колеса ее машины, но, к счастью, успевших вовремя отскочить.
- Мне показалось, - неуверенно сказала пани Кристина сидящей рядом пани Островской, - на этой арабской девочке была моя юбка.
Пани Островская была занята выискиванием нужного магазинчика и никаких детей не заметила.
- Вот! - крикнула она. - Вот эта лавочка. Именно тут я покупала тот самый мохер, что так тебе понравился. Надеюсь, еще не весь распродали. Останови машину где-нибудь поблизости.
С трудом втиснувшись между двумя припаркованными автомашинами, пани Кристина заперла дверцу, и обе пани бегом устремились к лавчонке, торопясь приобрести мохер изумительного цвета гнилой зелени. Сделав покупку и уже выходя из магазина, они в дверях столкнулись со знакомой венгеркой, которая с мужем и дочерью проживала в том же поселке иностранных специалистов, что и обе пани, по соседству с Хабровичами.
Венгерка обратилась к пани Кристине на своем ломаном французском:
- Ах! Муа видеть твой дом арабские дети. Один мальчик и один девочка. Они выходить твой дом! Пани Кристина встревожилась.
- Арабские дети в моем доме? А моих детей ты не видела? И еще собаку?
- Муа не видеть собака, муа видеть арабские дети. Два!
- Они перелезали через стену загородки?
- Нон, они выходить через дверь в сад.
Пани Островская, не понимавшая по-французски ни слова, спросила, о чем речь.
- Она видела, как из нашего дома выходили арабские дети, - обеспокоенно перевела ей пани Кристина.
А венгерка еще раз повторила свое сообщение, тоже очень встревоженная, с сочувствием глядя на пани Кристину. Та от души поблагодарила соседку.
- Езус-Мария, надо мчаться домой!
- Я еду с тобой, - сказала пани Островская. - Подбросишь меня?
- Ну конечно! Но сначала заедем ко мне, надо посмотреть, что там происходит.
Павлик без всяких хлопот купил большую пластмассовую сумку у уличного торговца, сидящего у стены на корточках. Товар был разложен прямо на тротуаре. Схватив первую попавшуюся сумку и сунув в руку подготовленную заранее монету, Павлик бегом вернулся к сестре. Лампу затолкали в сумку и вылезли из укрытия. Тут, на ярком солнце, глянули друг на друга и остолбенели.
- Ну прямо шут гороховый! - вырвалось у Яночки.
- И ты не лучше, - не остался в долгу брат.
От жары крем "Нивеа" стал таять и растекаться по лицу. Вместе с ним растекалась жароупорная арабская краска. Блестящие черные косички Яночки стали какими-то бурыми, а с прической мальчика дело обстояло еще хуже: яичный белок и крем растаяли на солнце, волосы перестали торчать взбитой массой и опали на глаза, по лицу катились жирные черные капли. Правда, благодаря им дети выглядели еще чернее и грязнее, но как-то очень уж неестественно...
- Если я выгляжу так же, как ты, нам надо немедленно возвращаться, решила сестра. - И лучше полями. Обязательно успеть вымыться до возвращения мамы, не то - плохо наше дело.
- Не волнуйся, - успокаивал сестру брат-оптимист, - запросто успеем. Главное - лампа у нас!
Мама вместе с пани Островской за рекордно короткое время добралась до дома. Ключ от калитки оказался на условленном месте, под камнем во дворе соседа, в доме тоже все было в порядке, если не считать каких-то черных пятен в ванной. Взволнованная пани Кристина не придала им никакого значения.
- Вроде все на месте, - сказала она. - Наверное, ей просто привиделось. Или те арабские дети крутились здесь поблизости, а ей показалось, что выходили из нашего двора. Главное, все в порядке. Сейчас отвезу тебя домой, только сначала напьемся чего-нибудь холодненького.