Неожиданно до ее слуха донесся какой-то неясный шум. Она встала, подошла к двери и выглянула в коридор. Несколько голосов, среди которых угадывался материнский, о чем-то громко переговаривались.
Озадаченная Августа поспешила на звук, приведший ее к дверям отцовского кабинета. Только она собралась войти, как оттуда выскочила перепуганная горничная и опрометью бросилась вниз, по направлению к кухне.
Сердце Августы сжалось от тяжелого предчувствия, ноги вдруг стали непослушными, словно и не ее вовсе. Сделав над собой усилие, она распахнула дверь и от увиденного испуганно застыла.
Посреди кабинета на полу лежал отец, его голова покоилась на коленях матери, которая гладила мужа по волосам и что-то успокаивающе шептала, низко склонившись к уху. В углу комнаты у окна незнакомый мужчина отрывистыми фразами разговаривал с кем-то по телефону. Должно быть, это и есть тот самый поверенный из Лондона, о котором сообщил дворецкий, подумала Августа, пытаясь понять, что, собственно, здесь произошло.
В это время в кабинете появились новые люди: дворецкий, недавняя горничная и еще один мужчина, в котором Августа признала врача из расположенной неподалеку деревни, распространившего свою практику и на обитателей Гринбуш-холла. Попросив выйти всех, кроме леди Сгоунбери и дворецкого, он взялся за дело.
Выйдя в коридор, наконец-то пришедшая в себя Августа стала расспрашивать поверенного, пытаясь получить разъяснения относительно произошедшего.
– Сам не знаю, мисс, как это все случилось, – рассказывал ей тот. – Я только передал графу конверт с отчетом из нашего головного офиса. Он прочел его и тут же рухнул на пол, схватившись за сердце...
Дальнейшее Августа уже не слушала. Гораздо больше ее заботило то, что происходило за закрытыми дверями кабинета. Ей казалось, время нарочно тянется медленно, чтобы проверить, насколько сильна ее выдержка.
Но вот врач вышел и отдал распоряжение принести носилки. Августа обратилась к нему с вопросом:
– Что с отцом?
– Пока еще трудно сказать. У графа произошло обширное кровоизлияние в мозг, в результате чего его полностью парализовало. Он не может ни говорить, ни двигаться. Сколько продлится это состояние, неизвестно. Однако в моей практике бывали аналогичные случаи, и, уверяю вас, еще не все потеряно...
Поблагодарив врача, Августа с его разрешения вошла в кабинет. Теперь отец лежал на кожаном диване у стены, а мать сидела рядом, сжимая в ладонях неподвижную руку мужа. Августа подошла к ней и, желая ободрить, обняла.
Леди Гленда уткнулась в плечо дочери и, только сейчас дав волю слезам, прошептала:
– Господи, я так боюсь его потерять. Без Ричарда моя жизнь лишится смысла. Он всегда казался таким сильным, что я думала, с ним ничего не может случиться. Мне страшно.
– Все будет хорошо, мамочка, – попыталась успокоить ее Августа, хотя от вида беспомощно лежащего отца у нее самой наворачивались на глаза слезы.
Позже, когда общими стараниями сэра Ричарда устроили наверху, в спальне, она зашла, чтобы пожелать ему «доброй ночи».
Переодетый в пижаму отец полулежал в постели. Для удобства под его спину подложили несколько подушек. Руки безжизненно лежали поверх одеяла, на лице застыло бесстрастное выражение, и лишь глаза сохранили прежнюю живость, не упуская ничего из того, что происходило вокруг него.
– Как он? Никаких изменений? – тихо спросила Августа у горничной, исполняющей обязанности сиделки до того, как из Лондона прибудет профессиональная медсестра.
Женщина отрицательно покачала головой и вышла из комнаты, чтобы принести графу теплого молока.
Августа подошла к кровати, поцеловала отца и устроилась рядом на краю постели, поглаживая пальцами его руку.
– Привет, – с нежной улыбкой промолвила она, силясь сдержать подступающие слезы. Ей было тяжко видеть сильного мужчину в столь беспомощном состоянии. – Как твои дела?
Сэр Роберт посмотрел на дочь... и неожиданно подмигнул, словно говоря: все будет хорошо. Я не могу двигаться, но это временно. Нет таких сложностей, с которыми мне не удалось бы справиться.
– Я люблю тебя, – прошептала Августа, прижимаясь губами к его руке, и добавила: – Можешь не волноваться, у меня получится разобраться со всеми делами. В конце концов ведь я твоя дочь. Обещаю, если не найду иного выхода, я выйду замуж за кузена Джереми. Даю слово Стоунбери.
Во взгляде сэра Роберта, устремленном на нее, промелькнуло нечто, похожее на гордость.
В спальню вернулась горничная, и Августа, еще раз поцеловав отца, спустилась вниз, чтобы поддержать мать, которую после случившегося, как и большинство обитателей Гринбуш-холла, наверняка ожидала бессонная ночь...
Она долго не могла найти ее, пока случайно не прошла мимо кофейной гостиной, любимого места прабабки Виктории. В гостиной было темно, и поначалу Августе показалось, что там никого нет. Но тут в окно полился свет, выглянувшей из-за туч луны, и она различила хрупкую фигуру матери в одном из кресел у камина.
Графиня сидела, поджав колени к груди, обхватив их руками и устремив взгляд на противоположную стену. Глаза Августы, уже привыкшие к царящему в комнате полумраку, различили на ней два портрета. Это были изображения Гарольда и Глории Фэншоу, родителей Гленды. Она всегда приходила сюда, когда в ее жизни возникали трудности и ей требовались совет и поддержка.
– Мама, – осторожно позвала Августа. – Как ты?
Графиня вздрогнула, словно очнувшись от сна, и повернула лицо к дочери.
– Не беспокойся, дорогая, со мной все в порядке. Просто все произошло слишком неожиданно и я оказалась застигнута врасплох.
Леди Гленда устало улыбнулась и, указав на соседнее кресло, произнесла:
– Посиди со мной. Нам необходимо подумать о том, как вести дела семьи, пока твой отец не поправится.
Судя по уверенному, тону, в выздоровлении мужа графиня не сомневалась или, по крайней мере, ловко скрывала свои опасения от дочери.
Приняв приглашение матери, Августа заняла место рядом с ней и сказала:
– Отец сообщил мне о своих планах устроить брак между мной и кузеном Джереми.
– Ну и что ты об этом думаешь? – спросила графиня.
Августа глубоко вздохнула, прежде чем ответить на вопрос матери.
– Поначалу его решение возмутило меня. Но затем я поняла, что, если бы у него была возможность поступить иначе, он никогда не пошел бы на столь крайние меры.
– Ты права. Отец слишком любит тебя, чтобы без серьезной причины вмешиваться в твою жизнь. Кроме того, в твоем возрасте действительно пора иметь собственную семью. Если то, что Ричард рассказывал мне о Джереми Фокскрофте, правда, он станет тебе прекрасным мужем.
– Вот уж не думала, что когда-нибудь решусь на брак, руководствуясь трезвым расчетом. Я вообще не собиралась замуж. – Августа усмехнулась и покачала головой. – Мне всегда нравился тот образ жизни, который я вела с тех пор, как окончила университет и стала заниматься археологией. Бесконечные поездки, новые страны, тайны прошлого... Неужели обо всем этом я должна забыть ради спокойной семейной жизни?
– Отчего же? – возразила графиня, стараясь обнадежить дочь. – Возможно, твой будущий муж сможет понять и разделить твои пристрастия.
– Сомневаюсь. – Губы Августы скривила скептическая улыбка. – Владея банком, он вряд ли отличается романтическим складом натуры. Скорее всего в его характере отсутствует такая черта, как авантюризм.
– Не спеши делать выводы, – попробовала успокоить ее леди Гленда. – Джереми вполне может оказаться приятным молодым человеком. К тому же брак по расчету не обязательно несчастлив. Позволю напомнить: твой отец и я поженились из-за условия, выдвинутого в завещании, но нам ни разу не пришлось пожалеть об этом.