- А хотя бы – телефончик? – канючил первый.
- Очень надо, - подпевал второй.
- Не знаю и знать не хочу! – отрезала Лиза и захлопнула дверь.
Громилы спустились на лестничную площадку этажом ниже и принялись рассуждать.
- Что будем делать? – спросил первый.
- Она дома одна, - сказал второй. – Толкнуть дверь, закатать ей в лоб, сломать пальчик, - и все! Запоет, как миленькая!
- Сильвер про это ничего не говорил, - нахмурился первый.
- Значит, надо спросить, - предположил второй. – Позвони ему!
Первый подумал и достал мобильный.
25.
Виктор вел машину. Марина сидела рядом. Их путь лежал на Каменный остров.
Марину распирало от нетерпения; сама История была рядом; ощутима и осязаема; Марина чувствовала, что качается в ее плотном потоке; казалось, посмотри налево – и мимо проплывет, сверкая умопомрачительной роскошью, парадный выезд высокого вельможи; взгляни направо – и там, бряцая тяжелым вооружением и тускло блестя кирасами, промчится эскадрон кавалергардов; все стало таким значительным, захватывающим и таинственным!
- Вы хорошо знали моего отца? – спросила Марина.
- Мы работали вместе последние пять лет, - уклончиво отвечал Виктор. – К тому времени, как я пришел в группу поиска, Сергей Николаевич уже пятнадцать лет был рыцарем.
- Что заставляет людей вступать в орден?
- Вера в добро и справедливость, - не задумываясь, сказал Виктор. Но Марине показалось, что он что-то недоговаривает.
- А вы? Как вы стали рыцарем?
Повисла пауза. Некоторое время они ехали в молчании. Наконец Виктор проговорил.
- Это – очень долгая история. К тому же – не слишком интересная.
- И глубоко личная? – догадалась Марина.
Виктор помрачнел.
- Вы хотели спросить меня о вашем отце, - отрезал он.
Это означало «не лезь, куда не следует», и Марина поспешила сменить тему.
- Вы знаете… Я до сих пор его слышу. Я… Говорю с ним. И он – говорит со мной.
В ответ на свое неожиданное признание Марина ожидала услышать все, что угодно; но только не то, что сказал Виктор.
- Так и должно быть. Его душа все еще с нами.
Марина была сильно удивлена; она даже подалась вперед, чтобы заглянуть в глаза Виктора; но, заглянув, не увидела в них ни тени иронии.
- Значит… Вы не считаете меня сумасшедшей?
- Конечно, нет, - Виктор ненадолго оторвался от дороги и бросил быстрый взгляд на Марину. Марина убедилась, что он и не думает шутить. – Ваш отец погиб трагически. Не успев завершить то, что задумал. Возможно, это удастся сделать вам.
У Марины перехватило дыхание: Виктор сумел прочесть все ее потаенные мысли!
- Вы верите в это? В то, что души ушедших близких какое-то время остаются с нами?
Виктор нежно улыбнулся и кивнул; словно здоровался с кем-то невидимым.
- Да. Я знаю. Только так и бывает.
Машина свернула на Каменноостровский проспект. Дом номер 83 - таков был адрес церкви Рождества Иоанна Предтечи.
26.
Скворцов старался ступать бесшумно, но это не помогло. Чувства страдальца были обострены до немыслимого предела; Виноградов, заслышав легкие шаги, встрепенулся; и тут же мысленно укорил себя за эту поспешность: осторожнее! Не делай резких движений! Твоя легкая душа еле-еле держится в недужном теле.
Виноградов скосил глаза: Скворцов стоял у края кровати.
- Нашли?
- Нет.
Из груди Виноградова вырвался протяжный стон, и Скворцов поспешил добавить.
- Но мы знаем, где ее искать.
- Где?
- В Фетиньино. Она сама заявила об этом в телеинтервью, и какой-то тип в ее квартире, представившийся другом, это подтвердил.
«Фетиньино»… Это слово ни о чем не говорило Виноградову; звучало, как загадочное заклинание, и, тем не менее, дарило надежду.
- Фетиньино… - через силу повторил он. – Так чего же вы ждете?
- Проблема в том, - Скворцов передернул плечами, - что это – маловероятно.
- Почему? – забеспокоился Виноградов. – Вы знаете что-то еще?
- Тот тип, который был у нее в квартире… Похоже, он украл мой бумажник. Вместе с документами. А это выставляет ситуацию совсем в другом свете. Теперь я думаю, что кто-то нарочно хочет направить нас по ложному следу.
Виноградов с трудом унял клокочущее дыхание, рвущееся из груди: так ведь действительно может дух вон.
- Ты ведь – из спецслужб? – приподнявшись, спросил он.
- Да, - подтвердил Скворцов.
- Значит, ты – профессиональный параноик. Мне наплевать, что ты там себе думаешь! Но если есть хоть миллионная доля шанса, значит, надо его использовать. Возьми мой самолет. И отправь людей… В Фетиньино! – последнее слово он произнес с наслаждением; оно ласкало распухший язык.
Виноградов откинулся на подушку и умолк.
Скворцов несколько секунд вглядывался во внезапно смягчившиеся черты обезображенного лица. Потом – топнул ногой.
Из-за ширмы пришла сиделка и уставилась на Скворцова тупым коровьим взглядом.
- Что с ним? – спросил Скворцов.
Сиделка провела ладонью над открытым ртом «шестьдесят шестого».
- Он спит, - послышался гнусавый голос. - Он не спал уже трое суток. Напрасно. Я говорила, что сон облегчает страдания.
Скворцов присмотрелся. Да, Виноградов спал.
- Сколько нам осталось? – спросил Скворцов.
- Нам? Не знаю. А ему – совсем немного, - сиделка выждала несколько секунд и ушла обратно за ширму.
Скворцов достал мобильный и отдал необходимые распоряжения: взять самолет и немедленно во Владимир! Прибыть в Фетиньино, организовать засаду у бывшего дома Зубовых и ждать дальнейших указаний.
Скворцов понимал, что все это – зря, но не мог ослушаться. Покончив с делами, он сел рядом с кроватью и стал пристально смотреть на умирающего. Скворцов старался глубоко не дышать; не потому, что боялся разбудить: вонь от заживо гниющего человека стояла неимоверная.
27.
Виктор открыл пассажирскую дверь, и Марина вышла, отметив про себя, что к хорошему – не то, что быстро привыкаешь; даже и привыкать не требуется.
Они стояли перед аккуратным краснокирпичным зданием, выстроенным в псевдоготическом стиле. Марина в который раз поразилась лаконичности форм и строгости линий.
В плане церковь имела вид креста; в центре возвышался серый купол со стрельчатыми окошками. Эту же форму имели зарешеченные окна побольше, по два на каждом из трех фасадов, и еще по четыре – на внутренних сторонах каждой из перекладин креста, а также – главный вход, располагавшийся в нижнем ярусе колокольни, окаймленный треугольными выступами, опускавшимися до самой земли, как контрфорсы неприступной крепости. Второй же ярус колокольни выглядел еще проще: четыре квадратные колонны по углам квадрата, накрытые серым четырехгранным шатром. Здание, лишенное всяких декоративных элементов, выглядело образцом элегантности и чистоты линий.
Марина не удержалась и спросила:
- Вы знаете, чем знаменита эта церковь? – она выдержала небольшую паузу – для приличия – и продолжала. – По преданию, здесь останавливался Пушкин. Прямо перед роковой дуэлью с Дантесом. Тут ведь недалеко – Черная речка. Александр Сергеевич заезжал помолиться. Получается, перед смертью… - Марина помолчала, отдавая дань уважения «солнцу русской поэзии». – А несколькими годами ранее он крестил здесь двух своих детей. Наталью и Григория. Когда снимал дачу на Каменном острове у Доливо-Добровольской.
Виктор не мог сдержать улыбку.
- Забавно! У нас, в России, все так или иначе связано с Пушкиным.
- У нас? – переспросила Марина. – Вы – тоже из России?
Вместо ответа Виктор жестом пригласил Марину войти.
Внутри церковь еще больше напоминала католический костел, чем снаружи. Такие же стрельчатые, как и окна, своды смыкались высоко вверху; ни на них, ни на стенах не было росписей; деревянный иконостас – и тот был стилизован под готику.