Митя понял, что его нехитрый обман раскрыт, и решил, что таить больше нечего.
- Не могу же я бросить сестру, - заявил он. – Мне кажется… Хотя я еще не успел это понять… Но мне кажется, что… Я ее люблю!
Лежать тоже не имело смысла, поэтому Митя сел.
- У меня больше нет ни братьев, ни сестер. Вы меня понимаете? У вас есть дети?
Анна подошла и ласково потрепала Митю по щеке. Но глаза ее почему-то были печальны.
- Если бы были… Я бы хотела, чтобы они так же любили друг друга.
Анна перешла на шепот.
- Не бойся! Я тебя не выдам.
После этих слов Митя почувствовал себя заговорщиком.
36.
Марина и Виктор сидели в небольшом кабинете, расположенном в задней части базилики. Отец Иакинф хлопотал у маленькой плитки; он варил кофе.
Аромат Марину совершенно ошеломил; она уже понимала, что через несколько минут ей предстоит попробовать что-то исключительно вкусное.
Доминиканец убавил огонь под туркой и сел напротив гостей.
- Я вас слушаю.
- Библиотека иезуитов, - напомнил Виктор.
- Богатейшее собрание, - кивнул монах. – Около пятидесяти тысяч книг.
- Нам нужна всего одна, - уточнил Виктор. – Библия, которая раньше была в церкви святого Иоанна Предтечи на Каменном острове.
- Мальтийская Библия? Мой брат – госпитальер?
Вместо ответа Виктор промолчал, и сконфуженный отец Иакинф тихо пробормотал.
- Останови, Господи, мой неуёмный язык.
- Вы слышали о ней? – спросил Виктор.
- Переплет из красной кожи, серебряное тиснение в виде мальтийского креста. Да, я о ней слышал.
- Где она? – Виктор едва заметно подался вперед.
- Она хранилась здесь, - с легким вздохом отвечал монах. – Разве вы не знаете о беде, которая нас постигла?
- Какая беда? – встревожилась Марина.
- В тысяча девятьсот тридцать восьмом году храм был закрыт и разграблен. Утварь, иконы и книги из библиотеки были выброшены на улицу и сожжены.
- Вся библиотека? – с болью в голосе спросил Виктор.
- Увы! – всплеснул руками доминиканец. – Это свойственно роду человеческому: уничтожать мудрость, накопленную веками. Люди не хотят стремиться к высшим образцам духовной нравственности. Им нужно оправдать свое сиюминутное животное естество.
- Тридцать восьмой год, - Марина покачала головой. – Тогда было время «большого террора».
- Не время делает людей, - назидательно изрек монах. - Люди делают время.
- Мальтийская Библия сгорела в огне? – спросил Виктор.
- К моему глубокому сожалению, - отвечал отец Иакинф. – Что я еще могу для вас сделать?
Он встал и подошел к плитке. Кофе медленно закипал.
37.
- Нет! Нет! Не надо! – кричала Лиза, отбиваясь от громил, но силы были неравны.
Один из них сильно толкнул приоткрытую дверь, второй попытался зажать девушке рот, но был укушен: очень больно и до крови.
Лиза пробовала скрыться в дальней комнате; бежала, опрокидывая стулья и захлопывая двери, но все было тщетно; элементы квартирного ландшафта не являлись для стокилограммовых детин хоть сколько-нибудь серьезным препятствием.
Они настигли девушку и зажали в углу; один схватил за горло, а второй – выхватил мобильный.
- Значит, так, - сказал первый. – Ты звонишь ему и договариваешься о встрече…
Но второй перебил.
- Ага! А если у них какой-нибудь условный сигнал? Типа «все в порядке» означает «все хреново»?
- Да, - призадумался первый. – Что делать?
- Пусть напишет эс-эм-эску, - сообразил второй. – И смайлик поставит.
Первый ослабил хватку; воздух со свистом ворвался в легкие девушки. Лиза кивнула; она была готова на все.
38.
В кабинете отца Иакинфа царила тягостная тишина. Марина поглядывала на доминиканца; тот, словно чувствуя свою нечаянную вину, как гонец, принесший дурные вести, ссутулился и поник; он нарочито старательно переливал кофе из турки в простой белый кофейник. Виктор пребывал в тяжелой задумчивости.
Монах расставил на столе три чашки с блюдцами и водрузил в центр образовавшегося треугольника крошечную серебряную сахарницу с бурыми осколками тростникового сахара. Отец Иакинф взял кофейник и разлил кофе.
Марина сделала осторожный глоток. В следующую секунду по телу пробежала теплая дрожь; в голове деликатно защелкали петарды, и осторожно заискрились крошечные фейерверки. Марине пришлось сделать над собой усилие, чтобы попытаться скрыть охвативший все ее существо беспричинный восторг, особенно неуместный в ту минуту, когда хрупкая надежда найти Мальтийскую Библию разбилась вдребезги.
Марина покосилась на Виктора; но даже он, этот сухой и бесцветный человек, с трудом сдерживал счастливую улыбку. Положительно, кофе доминиканцев обладал чудодейственным эффектом; Марине тут же захотелось узнать рецепт, но, прежде чем она успела открыть рот, заговорил Виктор.
- Отец Иакинф! Есть ли хоть один шанс, что она уцелела?
- Очень призрачный шанс, - не стал обнадеживать монах.
- Тем не менее, - не отступал Виктор.
- В жизни всегда есть место чуду, которое являет нам Всевышний, - доминиканец осенил себя крестным знамением. – В тридцать восьмом году девятнадцатилетняя прихожанка нашего храма Софья Степулковская достала из груды мусора алтарный крест и, рискуя жизнью, принесла его домой. Сейчас это распятие висит на своем месте. Над алтарем. Я не исключаю, что кто-то еще сумел спасти наши реликвии.
- Кто это может быть? – спросил Виктор.
- В те годы старостой церкви была одна женщина. Она очень переживала из-за разорения храма. Сама она давно умерла, но ее сын… Время от времени он приносит некоторые старинные вещи, которые когда-то раньше принадлежали приходу.
- Вы знаете его адрес?
Монах взял клочок бумаги, черкнул на нем пару строк и передал Виктору.
- Спасибо, отец Иакинф!
Виктор встал. За ним поднялась и Марина.
- У меня – еще один вопрос. Как вы варите этот чудесный кофе?
- Вам понравилось? – заулыбался монах.
- Это было… Чертовски вкусно!
Марина поздно спохватилась, что ее слова могли прозвучать двусмысленно и даже, учитывая место, где они были сказаны, кощунственно; но ни доминиканец, ни Виктор не подали виду, будто заметили ее оплошность.
- Наш рецепт – кенийские зерна. Урожай – собранный исключительно в нечетные годы. Зерна нужно обжарить. На открытом огне. Очень большом огне. Затем – помолоть. Дважды. Первый раз – крупно, и оставить на сутки. Второй раз – мелко. Добавить немного корицы. Измельченного сушеного базилика. И – наш секретный ингредиент.
- Какой?
Отец Иакинф лукаво улыбнулся.
- Секретный. У ордена доминиканцев – свои тайны. Эту мы храним с шестнадцатого века.
- Спасибо! – сказала Марина, и они с Виктором вышли.
Марина и Виктор подошли к машине. Виктор вдруг усмехнулся.
- Шестнадцатый век… Подозреваю, их секретный ингредиент – это толченые листья коки.
- Из которых делают кокаин? – удивилась Марина.
- И кока-колу, - подтвердил Виктор. – Вспомните, как завоевывали Латинскую Америку. Первыми шли конквистадоры – бедные и очень воинственные испанские и португальские дворяне. За ними – иезуиты. Зорко следили, чтобы конквистадоры исправно отправляли золото в королевскую казну. А следом – доминиканцы. Смиренные отцы-проповедники, несущие дикарям Слово Божие. Думаю, с тех пор это и пошло.
- Понятно, - кивнула Марина. – Значит, мне этот рецепт не подходит. Где я буду брать листья коки?
39.
Месье Жан пребывал в определенном замешательстве. Он получил СМС от Лизы, но никак не мог вспомнить, что это за Лиза. Вор достал из кармана жилета крошечный блокнотик, углы которого были украшены филигранной чеканкой по серебру, и открыл на букву «Л».