Юзеф, напротив, чувствовал себя превосходно. Он снял ботинки на каблуках-ходулях и прямо в одежде завалился на скрипучую кровать с панцирной сеткой, чьи удивительно скромные габариты выдавали принадлежность к девятнадцатому веку; и даже комковатость ватного матраса, пришельца из века двадцатого, ничуть не нарушала блаженного уюта.
- Ты нервничаешь? Почему? – спросил Юзеф.
Мануэль метнул в сторону кровати недовольный взгляд.
- Меня угнетает бездействие!
- Жаль. Бездействие – это самое нравственное деяние, которое ты можешь себе позволить.
- Ах, вот оно что! – возмутился убийца. – Значит, я для тебя – безнравственный? Грязный? Только потому, что выполняю всю черную работу?
- Согласись, это было предопределено, - парировал Юзеф. – Образом жизни, которую вели наши родители. Воспитанием. Образованием, которые мы получили, - он немного помедлил. – Которое я получил.
Мануэль громко засопел и выпятил нижнюю челюсть.
- Не надо выставлять меня недоумком!
- Нет, друг мой. Я и не пытаюсь, - с неожиданной мягкостью отвечал иезуит.
- Тогда о чем же ты говоришь? – Мануэль был несколько сбит с толку.
- Я хочу, - торжественно начал Юзеф, - чтобы ты хотя бы попробовал осознать, на пороге каких великих событий мы стоим. Слышишь?
Мануэль прислушался.
- Часы тикают.
Юзеф покачал головой.
- Это – ход истории. Каждая секунда приближает нас к тому заветному моменту, за которым – вечность, - иезуит сел на кровати. – Кто ты? Пыль земная. Трава придорожная. Но! Скоро твое имя узнает весь мир. Узнает и замрет в трепете.
Убийца кивнул.
- Поэтому – успокойся, - продолжал Юзеф. – Предоставь судьбе делать свое дело.
- Мне было бы спокойнее не полагаться на судьбу, а сделать все самому, - если умиротворяющие речи иезуита и подействовали на Мануэля, то не до конца.
- Не стоит решать проблему силой, если можешь достичь того же результата смирением, - увещевал Юзеф. – Нам надо затаиться.
Убийца сжал огромный кулак; так, что громко хрустнули суставы.
- Но какой в этом смысл? Ведь мальтийцы про нас уже знают!
Ответ его обескуражил.
- Да. В этом и заключается план.
3.
- А что, если это – просто цифры? – Марина обвела мальтийцев торжествующим взглядом.
- Что вы имеете в виду? – не понял командор.
- Павел Первый увлекался нумерологией, - пояснила Марина. - Он считал, что его счастливое число – четыре. Не знаю, насколько оно было счастливым, но цифра четыре действительно играла определенную роль в его судьбе. Например, он царствовал ровно четыре года, четыре месяца и четыре дня. Это – факт! И, кстати, среди его убийц было четыре мальтийских рыцаря.
Командор встряхнул кудлатой головой.
- Я пока не пойму, куда вы клоните.
- А вот куда, - отозвалась Марина. – Мы смотрим на текст. Пять стихов из одной и той же главы. А что, если все гораздо проще? Пожалуйста, перепишите цифры! – обратилась она к Валентину.
Валентин коснулся клавиатуры; на экране, под текстом, появилась отдельная строка, состоящая из одних только цифр.
2:2, 2:3, 2:4, 2:5, 2:6.
Марина удовлетворенно кивнула и показала на экран.
- Посмотрите! Цифра «два» повторяется. Это – номер главы. Главная цифра. Основание. А два, три, четыре, пять, шесть, - подчиненные цифры. Номера стихов. Степени. Валентин!
Но Валентин уже понял, что от него требуется. На экране появилась новая строка.
22, 23, 24, 25, 26.
- И что нам это дает? – спросил командор.
- Не торопитесь! – ответила Марина. – Пожалуйста, возведите в степень!
Пальцы Валентина запорхали над клавишами; на экране возникла новая строка.
4, 8, 16, 32, 64.
- А так – понятно? – Марина лукаво посмотрела на командора.
- Не совсем, - признался тот. – Зачем вы пичкаете нас элементарной арифметикой?
- Это – не арифметика, - пояснила Марина. – Это – числовая последовательность. Код. И он указывает на вполне определенное место. Точнее, здание.
- Какое? – нетерпеливо спросил командор.
- Резиденция Мальтийского ордена, - ответила Марина.
Командор глубоко вздохнул; он не скрывал своего разочарования.
4.
Просыпаться в этот раз было особенно тяжело. Виноградов словно бежал по узкому гулкому тоннелю, а он все не заканчивался; и даже не думал заканчиваться. Впереди не брезжил свет; напротив, сзади подступала тьма: тихая, безмолвная. Абсолютная. Она не мчалась по пятам, не делала резких прыжков и не неслась стремительным потоком; она – медленно струилась, будучи совершенно уверенной в том, что рано или поздно обязательно настигнет беглеца. И эта уверенность – пугала больше всего.
В какой-то момент Виноградов оступился и упал; тьма подкралась и нежно облепила его левую ногу; густая и черная, как смола. Виноградов попробовал высвободить ногу и – не смог. Дернул сильнее, но – напрасно; он увяз во тьме, как муха – в патоке. Виноградов пришел в ужас: он напряг все силы, закричал и… Проснулся.
Но – не в холодной испарине; это было бы художественным преувеличением; его тело было покрыто выступившей лимфой и гноем. Первым делом Виноградов приподнял голову и посмотрел на левую ступню: она потемнела; была не черной, но – синей с блестящим красноватым отливом. Виноградов попробовал пошевелить пальцами на ноге – и не смог. Отчаяние овладело им.
Краем глаза Виноградов уловил какое-то движение; измотанные нервы ощетинились; с губ готов был сорваться крик, но… Виноградов увидел, что это – Скворцов. Облегчение накрыло волной жара; Виноградов откинулся на подушку и прохрипел.
- Воды!
Сердобольный Скворцов поднес к его губам трубку; Виноградов, захлебываясь, сделал несколько глубоких затяжек физраствором; стало немного легче. Успокоив дыхание, он спросил.
- Ты так и сидел здесь?
Скворцов кивнул.
- Мог бы прилечь.
- Я хотел, чтобы вы, проснувшись, увидели знакомое лицо, - сказал Скворцов.
- В моем положении это совсем немало, - благодарно отозвался Виноградов. – Спасибо! Долго я спал?
- Достаточно для того, чтобы восстановить силы. Три часа.
- Непростительно много, - пробурчал Виноградов. – Есть новости из Фетиньино?
- Я не жду оттуда новостей, - ответил Скворцов. – То, что мы послали туда людей, - скорее, мера предосторожности.
- Ты хотел сказать – жест отчаяния? – уловил суть Виноградов.
Скворцов быстро переменил тему.
- Я еще раз просмотрел запись выступления Марины Поляковой в университете. Того, что закончилось похищением.
- Ну и?
- И обнаружил знакомое лицо.
Скворцов взял пульт, нажал кнопку. На огромном экране появилась запись из актового зала. Скворцов дождался нужного момента и поставил на паузу. С экрана смотрел месье Жан.
- Это – тот человек, который был в ее квартире.
- Тот, что украл у тебя бумажник? – уточнил Виноградов.
- Да, - подтвердил Скворцов. – Они как-то связаны. Надо отработать эту цепочку.
Виноградов улыбнулся.
- Ты нашел след? Это – прекрасные новости. Чего же ты ждешь? Работай!
Скворцов ушел, а улыбка еще долго не сходила с лица «шестьдесят шестого»; дело было не в хорошем настроении – мимические мышцы свело судорогой. Месье Жан с экрана улыбался ему в ответ.
5.
- Резиденция Мальтийского ордена? На Мальте? – командор поник.
Вот те раз! Двести с лишним лет искать в России, а оказалось, что сокровище не покидало остров? Но ведь Мальта – не такая уж большая; там давно уже все перекопали вдоль и поперек…
Голос Марины отвлек его от невеселых мыслей.
- А разве других – не было? Поближе? Замок? На острове?
- Михайловский замок? – неуверенно сказал Виктор.
- Да! – обрадовалась Марина. – Первоначально он был весь окружен каналами и, получается, стоял на острове. Михайловский замок строился именно как резиденция Мальтийского ордена в Санкт-Петербурге. Вам известно, кто был автором проекта? – вопрос был адресован командору.