Пока Марина говорила, Валентин успел сменить картинку: теперь на экране было изображение Михайловского замка; рядом – небольшая поясняющая статья.
- Начинал – Баженов, - прочитал командор, - продолжил – Винченцо Бренна.
Марина кивнула.
- И тот, и другой подчинялись воле императора. Сохранилось как минимум тринадцать вариантов проектов с собственноручными правками Павла Первого. Подлинным автором проекта был он. Именно по его указу замок имеет такую форму, - Марина повернулась к Валентину. – У вас есть план Михайловского замка? Снимок с высоты птичьего полета?
Валентин, недолго думая, открыл «Гугл карты». Все сразу стало понятно; комментариев, по большому счету, не требовалось, но Марина не удержалась и все же – подробно прокомментировала.
- Видите? Стоит на острове. Эти два канала, - она провела рукой вдоль экрана, - были засыпаны значительно позже. Посмотрите на форму замка. Квадрат. Четыре угла, четыре стороны. А теперь – внутренний двор. Он – восьмиугольный. Четыре и восемь.
- Допустим, я готов с вами согласиться, - сказал командор. – Эти две цифры действительно кодируют Михайловский замок…
- А вся последовательность, - подхватила Марина, - вполне конкретное место в Михайловском замке.
- Что такое шестнадцать? – спросил Виктор.
У Марины был готов ответ.
- Валентин! Нам потребуется описание, сделанное Августом Коцебу по просьбе Павла Первого.
- Сейчас найдем! – Валентин ориентировался мгновенно. Через несколько секунд в соседнем окне появилось репринтное издание «Русского архива» от 1871-го года с описанием Коцебу.
Мальтийцы погрузились в чтение; продираться сквозь дореформенную орфографию с «ятями» и «ижицами» было непросто, поэтому Марина решила ускорить процесс.
- Не трудитесь, - сказала она. – Я читала его много раз и помню почти наизусть. Смотрите! Числа увеличиваются, а объекты – уменьшаются. Четыре – стены замка. Восемь – внутренний двор. Шестнадцать – указывает на одно из помещений. В этом помещении должно быть шестнадцать повторяющихся элементов. И таких помещений – два. Овальный зал, где купол поддерживают шестнадцать кариатид…
- Кариатиды? – подал голос Митя, чем заслужил порицающие взгляды от мальтийцев и презрительный – лично от командора: как можно не знать таких простых вещей?
- Кариатиды – это колонны в виде женских фигур, - пояснила Марина и продолжала. – И еще – Мальтийская, она же – круглая тронная, зала.
Валентин к тому времени вывел на экран схему внутренних помещений замка. Марина показала Овальный зал, на Мальтийской тронной зале – задержалась особо.
- В ней – купол подпирают шестнадцать атлантов. Атланты – это колонны в виде мужских фигур, - не дожидаясь вопроса, специально для Мити, поведала Марина.
- Я уже догадался, - надулся Митя. - Атланты и кариатиды. Мужчины и женщины…
- Помолчи! – прикрикнул командор и, обращаясь к Марине, сказал уважительно. – Продолжайте, пожалуйста.
- Надо выбрать что-то одно, - сказала Марина. – Мальтийская тронная зала или Овальный зал?
- По логике, - вставил Виктор, - это должна быть Мальтийская тронная зала.
- В точку! – воскликнула Марина. – В Мальтийской тронной зале висела серебряная люстра работы датского мастера Иоганна Буха на тридцать два рожка!
- Итак, - подытожил командор. – Мальтийская тронная зала. А что такое шестьдесят четыре?
- А что первым приходит вам в голову? – задала встречный вопрос Марина. – Вся предыдущая последовательность была достаточно простой. Я бы даже сказала, очевидной, - Марина обернулась на столик, где совсем недавно командор устраивал ей тест на пригодность.
- Шестьдесят четыре – это… Шахматы? – догадался командор.
- Павел Первый очень любил шахматы, - подтвердила Марина. – И был изрядным игроком. Вас бы он точно одолел.
- Другой версии нет? – спросил Виктор.
- Я не искала другую, потому что эта – правильная, - ответ Марины звучал несколько самоуверенно, и командору это не понравилось.
- Вы знаете наверняка? – спросил он. – Вам точно известно, что в Мальтийской тронной зале были шахматы?
Вопрос, если честно, был убийственным; он ставил под сомнение всю предыдущую цепочку рассуждений. Но у Марины был железный аргумент; шахматы действительно были; именно на этом она и основывала свои выводы.
- Да, - ответила Марина. - Об этом я узнала еще от отца.
Командор одобрительно кивнул, и Марина объяснила.
- Павел Первый успел прожить в Михайловском замке всего 40 дней. За это время Мальтийская тронная зала использовалась по прямому назначению только один раз. 24-го февраля 1801-го года, за две недели до гибели, Павел Первый дал аудиенцию датскому министру Левендалю.
- Он тоже был рыцарем Мальтийского ордена, - поспешил вставить командор.
- Да, - подтвердила Марина. – Отец не мог пройти мимо этого факта. Он поехал в Копенгаген, чтобы поработать в королевских архивах. В своих воспоминаниях Левендаль пишет о роскошном убранстве Мальтийской тронной залы. И мимоходом упоминает про шахматный столик с внутренними отделениями, в которые складывали фигуры. В столике вполне может быть новый ключ. А если повезет – то и карта.
- Вы знаете, где сейчас находится столик? – спросил командор.
- Нет, - призналась Марина.
- Я займусь, - поднял руку Валентин. – Поищу сведения в интернете.
- Хорошая работа, - похвалил командор. – Мне нравится.
Марина скромно кивнула. Митя подмигнул ей.
- У вас – блестящий аналитический ум и обширные познания, - заметил Виктор.
- Как у отца, - отозвалась Марина. – Ну, почти, как у него. А теперь – расскажите мне. Кто его убил?
Виктор взглядом испросил разрешения у командора; тот, судя по доброжелательному кивку, не возражал. Виктор подвел Марину к монитору, стоявшему особняком; главный был уже занят Валентином, включившимся в поиск шахматного столика.
6.
Лизу била крупная дрожь. Девушка была сильно напугана, и для того имелись все основания: двое верзил вольготно расположились в ее квартире и уходить не собирались. Лиза была на грани истерики; она никак не могла успокоиться и только тихонько подвывала.
Один из громил сходил на кухню и порылся в холодильнике; добычей стали две бутылки пива, одну из которых он благородно пожертвовал девушке. Та вцепилась обеими руками в зеленое запотевшее стекло и не отпускала.
- Пей! – стараясь придать хриплому голосу несвойственную мягкость, увещевал громила. – Не бойся! Ты нам не нужна. Только твой приятель. Мы пригласим его поговорить. А про тебя – забудем. Навсегда. Идет?
Громила попытался улыбнуться. Неполнозубый оскал доверия не внушал. Тогда громила попробовал завоевать симпатию делом; отвернул крышку на горлышке бутылки.
Лиза поблагодарила кивком головы и сделала глоток.
- Ну, вот! Совсем другое дело, - удовлетворенно сказал громила. – Пей!
Лиза сделала еще один глоток; длинный, затяжной. Ей стало чуть полегче. Громилам она не верила: ни единому слову. А пиво и, особенно, бутылка, были весьма кстати.
7.
На экране было около десятка фотографий, но Марина сразу выделила три. Прежде всего – круглая и обманчиво добродушная физиономия старика лет 60-ти; толстые щеки, изборожденные морщинами, нос картошкой, узкая прорезь рта, - особых эмоций не вызывали; но глаза: маленькие, глубоко посаженные, со скрытым на самом донышке мерзким огоньком, - они пугали и притягивали, как осколки стекла голом на полу. Рядом с обладателем неприятных глаз расположились два субъекта, которых Марина про себя обозначила, как «бандитские рожи».