- Сэрвель дё каню! – возвестил он и сунул ложку Мите в рот.
Митя добросовестно попытался прожевать и не смог; и дело было вовсе не в консистенции блюда; оно как раз оказалось очень мягким; а в специфически-непередаваемом вкусе. Митя, естественно, не знал, что «сэрвель дё каню» в переводе с французского означает «мозги ткача»; старинное лионское кушанье из сыра, зелени, чеснока, соли, перца и оливкового масла; и даже если бы знал, то был бы готов поклясться, что ничего из перечисленных ингредиентов там нет; разве что - пресловутые мозги ткача.
Митя поморщился.
- Протолкни на корень языка и размажь по небу, - потребовал месье Жан.
Митя скосил глаза на Валентина; Валентин нахмурился и еле заметно покачал головой: ешь! Митя принялся осторожно жевать, издавая звуки, которые, при богатой фантазии, можно было принять за возгласы одобрения; вор расплылся в довольной улыбке.
- Почувствовал вкус? – спросил он.
- Еще бы! – честно ответил Митя.
Месье Жан одобрительно потрепал Митю по щеке.
- А сейчас – кюис дё грёнуй! – торжественно сказал вор и перевел. – Лягушачьи лапки. Но! В моей оригинальной панировке. Если ты не пробовал кюис дё грёнуй – считай, что прожил жизнь зря!
Месье Жан отбежал к столу. Митя с тоской огляделся; он искал, куда бы выплюнуть «сэрвель дё каню»; понимал, что «кюис дё грёнуй» он точно не перенесет; и отчаянно завидовал мальтийцам, которые, по уверению вора, проживали свою жизнь зря.
К счастью, в зал вошли Виктор и Марина. Все завертелось; закипела привычная работа, и стало не до еды. Митя, пользуясь возникшей паузой, выбежал в туалет и выплюнул несъедобную густую массу; оконная замазка по сравнению с ней казалась шедевром кулинарного искусства.
- Столик нашелся! – объявил Валентин. И со вздохом добавил. – Он – в постоянной экспозиции Эрмитажа.
- Мы не ставим целью завладеть им, - пояснил командор. – Достаточно будет осмотреть. Исследовать на предмет скрытых полостей. Ким, сколько тебе нужно времени?
- Пятнадцать минут, - не задумываясь, сказал кореец.
Командор вопросительно посмотрел на вора. Месье Жан покачал головой.
- Много.
- Хотя бы десять, - сказал Ким. – Меньше – нельзя, иначе останутся следы.
- Ладно, - согласился командор.
- В Эрмитаже всегда много посетителей. Чтобы у Кима было десять минут, - рассуждал вор, - надо входить после закрытия.
- У тебя есть соображения, как это сделать? – спросил командор.
- Дайте мне две недели, и вы увидите, как это просто, - ответил месье Жан.
Командор нахмурился.
- У нас нет двух недель. Это нужно сделать сегодня ночью.
- Эрмитаж хорошо охраняется, - возразил вор.
- Я знаю. Но надо постараться, - припечатал Габриэль.
Вор и Ким отошли в сторону и принялись спорить. Ким доказывал, что ему необходимо время для детального осмотра столика с помощью специальной аппаратуры; вор картинно закатывал глаза, размахивал руками и время от времени разражался мефистофельским смехом, выкрикивая: «кого ты учишь?».
Митя, улучив момент, подошел к Валентину.
- Что это было?
- Ты о чем? – не понял Валентин.
- Я обо все этих «кюсю-сюсю» и прочих лягушках.
- А! – Валентин лукаво усмехнулся. – Все через это проходят.
- Надо было предупредить. Он – самый худший повар на свете.
- Не совсем так, - поправил Валентин. – Готовит он как раз неплохо…
- Да неужели? – перебил Митя. – Почему же вы тогда не едите?
- …но у него – полная врожденная атрофия вкусовых рецепторов, - как ни в чем не бывало продолжал Валентин. – И еще кое-какие отклонения по части психики.
Теперь все стало на свои места. Месье Жан – псих. Митя украдкой обернулся и посмотрел на вора. Теперь его ненормальность прямо-таки бросалась в глаза; Митя удивлялся, как он не замечал этого раньше.
- Нет-нет, - вмешался Валентин. – Не такие серьезные, как ты себе наверняка нафантазировал. Просто… Он – не такой, как все. Поэтому - он чувствует себя изгоем, хотя и тщательно это скрывает. Но больше всего – он хочет выбраться из этого кокона, прорваться к людям. Понимаешь?
- Быть, как все! – догадался Митя.
- Да! – подтвердил Валентин. – Отсюда эти… Деликатесы, дегустации. Он старается, а у него не получается. Но он – не сдается. Все равно старается.
- Мне нужен план Эрмитажа, - сказал подошедший Виктор.
Митя понял, что разговор с Валентином пора заканчивать, и отошел. Ему вдруг стало очень жаль месье Жана. Он представил, как этот смешной несуразный человечек хлопочет на кухне, переводя впустую дорогие продукты, истинный вкус которых он так никогда и не узнает; как пытается понять, что такое соль, а что такое сахар; старается отличить кислое от горького, ароматное от зловонного, вкусное от невкусного; жарит, парит, варит; пробует и так, и этак, - а все впустую. И никогда по-другому не будет; потому что – врожденное.
Несколько секунд Митя колебался, а потом – решился. Он подошел к вору и пальцем постучал его по плечу.
- Что? – раздраженно спросил месье Жан, обернувшись.
- Я не наелся, - сказал Митя. – У тебя еще осталось… Как это? В общем, что угодно, кроме лягушки.
Вор исподлобья уставился на Митю; он и не думал скрывать своей подозрительности. Прошло несколько долгих секунд; но Митя выдержал этот испытующий взгляд, ничем себя не выдав. Месье Жан расплылся в улыбке; раскинул руки и бросился ему на грудь; Мите показалось, что вор, растрогавшись, даже всхлипнул пару раз.
- Мой дорогой! – запричитал месье Жан. – Что только пожелаешь!
Он оторвался от Мити и принялся перечислять.
- Аспик о пуассон, гратэн дофинуа… - вор вытащил из заднего кармана Митин бумажник и вернул владельцу. – Извини, взял по привычке. Магре дё канар! Бёф а ля фисель!
- Вот! Вот это, последнее, - остановил Митя.
- Сей момент! – месье Жан сделал ручкой и помчался к столу.
Митя был очень рад, что сумел сделать ему приятное. Оставалась только одна проблема: заставить себя проглотить стряпню месье Жана, но Митя думал, что справится с этим.
Пока Митя поглощал блюдо вора, Виктор и Валентин рассматривали на экране монитора план Эрмитажа, Анна тайком наблюдала за командором, а командор слушал скупые доводы Кима, Марина даром времени не теряла.
Она расположилась за столиком в углу, взяла лист бумаги и ручку. Злополучный конверт не давал ей покоя; точнее, неверный индекс. Ведь это – последнее, что написал в своей жизни отец! А ее отец на пустяки никогда не разменивался. Но что он хотел сказать?
Марина не знала, с какой стороны подойти к решению загадки, поэтому стала писать все подряд, что только взбредет в голову; на разные лады. ИН 670671. Это – исходные символы. Что, если перевернуть? НИ 176076. Марина вгляделась в написанное. Нет, никакого смысла! Следующим вариантом была «тасовка»; Марина попыталась разделить буквы и цифры пополам. Вот что получилось. И 670 Н 671. И 076 Н 176. И опять – не туда. А что, если перетасовать и написать подряд? Марина вывела. И670Н671. А если – с интервалами? И 6 7 0 Н 6 7 1. Нет, не то! А если… И 6 70 Н 6 71.
В этот момент в груди что-то ёкнуло, сердце забилось быстрее; Марина почувствовала, что выбралась из зыбкой трясины и ступила на твердую почву. Такая группировка цифр что-то ей напоминала. Марина переписала еще раз, вернувшись близко к исходному виду. ИН 6 70 6 71. Конечно! Вот оно! Подобную структуру она уже видела; именно сегодня. Марина ощутила, как вспотели ладони. Вытерла их об джинсы и переписала. ИН 6:70 6:71.
А вот это уже было попадание в цель! Валентин выводил на экран второе послание апостола Павла Тимофею, и в сокращенном виде это выглядело так: «Тим 2 2:2, 2:3, 2:4, 2:5». Теперь Марина знала, что такое ИН 670671.