Тело опять стало гибким и легким. Казалось, где-то там, под высоким потолком ангара, вспыхнули разноцветные огни; нетерпеливая публика зашлась в ободряющих рукоплесканиях.
- Оревуар! – промурлыкал месье Жан и вспорхнул на невидимую сцену.
Он ринулся вперед. Вор не экономил силы: напротив, стремился поскорее достичь двери и выпрыгнуть в спасительную темноту. Громилы заметили и рванули следом, но – поздно. Они не успевали и уже не могли ничем помешать.
Вор толкнул тяжелую дверь, и она подалась – слишком легко, как ему показалось. Через мгновение – он понял, почему. Одного взгляда было достаточно. Доли секунды хватило, чтобы понять: это – конец. Неотвратимый и ужасный. Публика притихла, и софиты погасли. Месье Жан внезапно почувствовал: те минуты или часы, что отделяли его от полного небытия, будут очень тяжелыми. Тяжелее, чем вся его предыдущая жизнь.
На пороге, в окружении охранников, стоял Сильвер.
10.
Виктор и командор остановились на въезде в промзону. Дальше ехать не имело смысла: на стороне бандитов был явный численный перевес, и только скрытное проникновение давало хоть какие-то шансы на успех.
Виктор легко взобрался на забор и огляделся. Командор через пару секунд оказался рядом, хотя для этого ему потребовалось встать на капот своей машины. Было тихо и безлюдно. Виктор коснулся наушника.
- Валентин! Засек наши сигналы?
- Вижу вас.
- Можешь сориентировать?
- К сожалению, нет.
- Ладно. Мы сами, - Виктор спрыгнул с забора. Командор последовал за ним.
Виктор прикинул размеры территории. Она была огромной. Несколько десятков однотипных ангаров. Надо было поторапливаться.
Виктор махнул рукой, показывая, откуда он собирается начать обход. Командор кивнул в ответ и показал в противоположную сторону. Опытные бойцы понимали друг друга без слов.
11.
- На кого ты работаешь? – Сильвер говорил негромко; тем не менее, в голосе явно сквозила неприкрытая угроза.
- Я в этой жизни одинок, - начал вор. – Но, если хотите…
- Хватит! – оборвал Сильвер. – Что ты знаешь о сокровищах Мальтийского ордена?
Месье Жан пожал плечами: насколько это позволяли четыре пары крепких рук, вцепившихся в него.
- Знаю не более, чем о самом ордене. То есть, ничего.
- Зачем ты возился с этими землекопами в Гатчине?
- Диггерами? – улыбнулся вор. – Юношеская романтика. Только и всего. Я, знаете ли, еще молодой.
Месье Жан с отчаянной веселостью в испуганных глазах оглядел Сильвера. Сильвер ухмыльнулся.
- Мне надоело твое вранье. Поговорим по-другому.
Сильвер указал на стол в центре ангара. Охранники швырнули месье Жана. Вор сильно ударился подбородком о столешницу из серых сучковатых досок. Охранники пригвоздили плечи и локти месье Жана к столу, лишая возможности пошевелиться. А затем – громила с подбитым глазом принес топор.
- Зачем это? – вскрикнул в ужасе вор. – Зачем?
- У тебя – ловкие руки, - вкрадчиво сказал Сильвер. – Когда-то ты обещал мне предоставить их где угодно и когда угодно.
- Взамен на услугу! – месье Жан пробовал извиваться, но все напрасно: охранники держали крепко.
- Я окажу тебе услугу, - Сильвер взял топор. Несколько раз сжал и разжал пальцы, примериваясь к древку. – Отучу врать!
Щербатое заржавленное лезвие лениво поднялось над столом… И – стремительно, со свистом рассекая воздух, понеслось вниз. Послышалось противное шмяканье, потом – раздался хруст. Левая кисть вора вместе с приличным куском предплечья отскочила на край стола; затем – медленно перевернулась ладонью вверх, и – со стуком упала на пол.
Месье Жан закричал.
12.
Виктор замер. Кричал месье Жан, сомнений не было. Виктор безошибочно определил направление и побежал, выставив перед собой пистолет. Краем глаза он увидел метнувшуюся от соседнего ангара тень, но даже не стал поворачивать голову: сосредоточенное сопение выдало командора.
Дальше они бежали вместе. Командор иногда топал, и Виктору приходилось сдерживать шаг. Впереди показались несколько автомобилей, сгрудившихся перед дверью ангара, и Виктор понял: это здесь. Он остановился. Командор едва не уткнулся ему в спину.
- Послушай! – сказал командор, оглядев машины. – Их много!
Виктор кивнул.
- Я надеюсь, ты понимаешь… - командор взял паузу, чтобы восстановить дыхание. – Ты понимаешь, какая задача является приоритетной?
- Конечно. Не допустить утечки информации.
- Если нам не удастся вытащить его живым…
Командор замолчал, но продолжения и не требовалось. Виктор и так все понимал. «Если…». Без всяких «если». Спасти месье Жана не удастся. Он обречен, и это было понятно.
Крик тоже говорил о многом. Это был крик страдающего человека. Человека, которого истязают. Заговорит ли он? Под пытками? Виктор знал ответ и на этот вопрос. Под пытками говорят все. Ну, или почти все: за исключением тех, кто умирает раньше от болевого шока.
- Я уже старый, - продолжал командор. – Рука не та, и глаз не тот.
- Я это сделаю, - сказал Виктор. – Можете не сомневаться.
Командор с облегчением вздохнул. Виктор стал обходить ангар, выбирая удобную позицию для нападения.
13.
В забытьи он видел маму, которую никогда не видел в жизни. Мама была красивая. Добрая и родная. Она протягивала к нему руки и звала: «Андрей!». Месье Жан поначалу не понял, к кому она обращается. Он посмотрел по сторонам, но, кроме него, никого больше не было. Мама повторила: «Андрей!».
Это было странное ощущение: услышать свое настоящее имя, которое давно позабыл, и которое, как ему казалось, ничем не отличалось от всех последующих. Но мама произносила «Андрей» так нежно, так ласково, что о других именах уже и вспоминать не хотелось.
Вор улыбнулся. Он очень хотел обнять маму: прижать ее к груди и рассказать, как все это время скучал по ней. Он протянул руки и вдруг увидел, что вместо левой у него – какой-то некрасивый обрубок с торчащей желтоватой костью, расщепленной на конце, и куском грязной махрившейся кожи.
Месье Жан поспешно убрал руку за спину. Теперь он думал об одном: успела ли мама заметить, как он некрасив? Без руки?
Мама стала печальной.
- Тебе больно, сынок?
Месье Жан кивнул.
- Ничего. Скоро пройдет. Иди ко мне!
Месье Жан, позабыв обо всем, устремился к маме…
И получил ведро грязной воды – прямо в лицо. Затем – несколько грубых шлепков по щекам: их и пощечинами назвать было нельзя. Месье Жан очнулся.
Он по-прежнему не мог пошевелиться. Люди Сильвера крепко прижимали вора к столу. Его же собственный брючный ремень перетягивал левое предплечье. Отрубленная кисть лежала прямо перед глазами. Месье Жан посмотрел на нее – такую свою, но уже ничью, - и чуть не заплакал от жалости.
Подошел Сильвер. Он держал грязный и мерзкий топор; чистюля месье Жан и прикоснуться бы к такому побрезговал. Сильвер наклонился и заглянул вору в глаза.
- Теперь у тебя – очень простой выбор. Либо ты скажешь мне, на кого работаешь, и уйдешь пришивать руку. Либо – лишишься второй и истечешь кровью. Ты меня понял?
- Ага… - выдавил месье Жан.
Левая рука болела нестерпимо. А тут еще этот придурок издевался и предлагал поверить, будто у него действительно есть выбор. Выбор, конечно, есть. Но вовсе не такой, какой описывал Сильвер. Все, что оставалось месье Жану, - определиться, кем он уйдет: честным человеком или предателем. Чтобы уйти честным, надо было соврать; чтобы стать предателем, достаточно сказать правду. Все очень просто. Решение очевидно.
- У тебя – только один шанс, - продолжал Сильвер. – Учти, я знаю, когда мне врут, - он поиграл топором. – На кого ты работаешь?