Прости, что не предупредила. Не жди.
Белкин смотрел на лист, как на ядовитую змею, подобравшуюся к самому сердцу. Мысли заметались в голове, крутясь вокруг значения слов: «Не жди». Такое не было возможно теперь – не ждать. Не теперь, когда он открылся и почувствовал что-то, чего прежде никогда не чувствовал.
Затем разум сложил записку, написанную рукой Александры, и письмо, написанное рукой Георгия – Белкин тут же уставился на это письмо, лежавшее на кровати, и стал читать его, не спеша прикасаться к ядовитым буквам:
Доброго времени тебе, мой друг. Я пообещал тебе, что ты все поймешь, и я собираюсь исполнить это обещание. Начать следует с того, что в тот момент, когда ты читаешь это письмо, я либо уже мертв, либо погибну в течение нескольких часов. Возможно, что ты узнаешь об этом до того, как письмо попадет к тебе, но мне кажется важным предупредить тебя.
Далее, понимая твое изумление от того, как к тебе попало это письмо, хочу прояснить кое-что. Прости меня, Митя – Саша устроила игру, о которой я не стал тебя предупреждать. Мы с ней были знакомы до моей лекции. Она моя старая подруга. Как ты успел понять, она очень любит устраивать неожиданности. Ее появление на лекции было для меня такой неожиданностью – игрой, в которую я включился, потому что привык к ее играм. Она сделала вид, что не знает меня – я сделал вид, что не знаю ее. А потом она заинтересовалась тобой, мой бедный друг. Не ненавидь ее сильно – у некоторых людей под масками нет лиц, лишь новые и новые маски. Я и сам такой. И еще – я просил ее не играть с тобой. Говорил, что ты не понимаешь этих игр, что если у нее получится сблизиться с тобой, для тебя это чувство будет столь сильным, что память о нем будет преследовать тебя всю жизнь. Но я не прервал ее. Потому что я тоже люблю игры. А еще потому, что теперь ты видел, каково там – в мире, где есть кто-то еще, кроме тебя. В мире, которого ты всегда страшился. Там не только толпы и крики, не только шум и хамство – там есть настоящее тепло.
Теперь о моем деле. Я убил Матвея Осипенко, Петра Родионова, Андрея Овчинникова, Филиппа Ермакова, Семена Чернышева, Ивана Громова, Фому Краснова, Михаила Меликова и собираюсь убить Якова Алфеева. Фаддей Цветков, Яков Матвейчук и Семен Юдин погибли прежде от разных причин. Много лет назад я вместе со всеми этими людьми был в одной банде. Мы грабили и убивали, пользуясь гибелью старого мира. Однажды нам на пути попался мой учитель. Человек великого достоинства и внутренней силы, человек, давший мне профессию. Он погиб от нашего безобразия, успев перед смертью преподать мне последний урок.
Жизнь моя с того дня переменилась и обрела новый смысл, далекий от мести, кстати. Примерно год назад я случайно наткнулся на Матвея Осипенко. Точнее, не я, а мой хороший друг Иван Митин – он уже погиб, поэтому я смело называю тебе его имя. У Ивана были личные причины для мести Осипенко, но не хватало решимости именно убить. Тогда у нас родился план нашего мщения. У меня была еще одна причина искать смерти для Осипенко и остальных, но о ней я умолчу даже в этом письме.
Иван выковал для меня меч, а я поразил им нашего врага, когда обрел нужные навыки и подобрал удачный момент. Этим все и должно было ограничиться, но судьба почти сразу свела меня с Родионовым, и я наконец-то перестал быть мечом в руках слепца – теперь я разил их одного за другим, благо судьба все еще мне благоволила.
Я не испытываю раскаяния или угрызений совести, но я понимаю, что убивая убийц, стал убийцей. Насилие должно иметь предел. Пределом станет моя смерть.
Прости меня за все, мой друг. Прости за ложь и неискренность. Прости за то, что ударил тебя по голове и разбил тебе губу. Прости за то, что больше не буду поставлять тебе твои любимые головоломки и не смогу облегчить твой недуг в самые тяжелые дни.
Я старался идти по единственному пути, но понял, что каждый человек идет по множеству путей сразу. Пока люди гибли от моей руки, от нее же рождались строки перевода – моего последнего перевода. Это единственное хорошее, что останется в мире после меня. Я долго думал, что делать с этой работой, но нет во всем мире человека более достойного, чем ты, для того, чтобы критически оценивать мой труд, поэтому теперь он принадлежит тебе. Только не относись к словам слишком серьезно, Митя – слова, это просто слова – не они руководят тобой или мной. Но они могут стать источником вдохновения.