– Вы считаете обвинения ложными, товарищ Митин?
– Разумеется, товарищ следователь.
Виктор Павлович почувствовал, что невольно улыбается этим словам – Иван Григорьевич Митин явно был не из робких. Впрочем, Стрельников тут же обругал себя и продолжил читать.
– Ваш брат был осужден?
– Да. «Вышка» с заменой на десять лет лагерей – видимо, планировалось привлечь к какой-то инженерной работе. Не получилось – Василий умер на Соловках от воспаления легких меньше чем через год. У него всегда легкие были слабые.
– В каком году это было?
– В 1928-м.
– И человеком, который давал показания против вашего брата, был Осипенко?
– Да. Он на этом подрос изрядно. Даже что-то смог сваять в итоге, но в ход его оружие не пошло. Строчить, видать, оказалось проще, чем чертить. А потом я увидел его своим, с позволения сказать, начальником и не удержался – влепил по физиономии от всей души. А он, как на ноги вернулся, кулачонками потрясать начал, прыгать, кричал, что сгноит.
– Тем не менее, никаких последствий не было. Осипенко не стал ничего сообщать руководству?
– Не знаю, товарищ следователь. Может быть, не стал, а может быть, его наверху приструнили. Не для кого ведь из вовлеченных людей секретом не было, на чем Осипенко себе репутацию слепил – догадываюсь, что поклонников его инженерного таланта не так много найдется.
– Как строилось ваше общение дальше?
– Никак. Не было между нами никакого общения. Я занимался своей работой, он своей. Никто ни к кому не лез. Он вообще в эти наши конструкторские дела не любил вникать – ему больше нравилось в каби…
Тяжелая дверь заскрипела, и Стрельников тут же оторвался от чтива. К его облегчению за дверью оказался Владимиров. Он вернулся на свое место, по пути забрав протокол из рук Виктора Павловича. Стрельников невольно потер пальцами, желая вновь нащупать листки. Митин был зацепкой, даже зацепищей. Владимиров убрал протокол в стол и внимательно посмотрел на старого следователя:
– Это может быть он?
– Разумеется, голубчик! Пожалуй, теперь я понимаю ваше недоверие к моим словам – у вас есть такой хороший подозреваемый! Он у вас сейчас? Вы его держите?
– Нет, он отпущен.
– Но почему?!
Виктор Павлович сам не заметил, как разгорячился. Ему хотелось переговорить с Митиным немедленно или, хотя бы, чтобы с ним переговорил Владимиров, задавая правильные вопросы.
– Потому, что это совершенно точно не он.
Стрельников откинулся на спинку стула и протянул:
– Алиби?
– Да, алиби, Виктор Павлович, причем такое, что даже мы с вами находимся под большим подозрением, чем Митин.
– Вы смогли меня заинтриговать, товарищ Владимиров.
Чекист кивнул, как будто создание интриги и было его целью, а потом произнес:
– В вечер перед убийством Осипенко Митин был задержан на Сыромятнической набережной и приведен в отделение милиции, где и провел ночь. Действительно провел – мы проверили.
– А за что задержан?
– Хулиганство. Бузотерил и ругался пьяным. Утром отпущен. Его начальству было сообщено, но это было первое его задержание и вообще первый проступок, если не считать истории с ударом по лицу Осипенко, так что последствий, вроде, не было.
– За что-то очень его начальство ценит.
– Да, ценит – Митин характеризуется почти исключительно положительно. В отличие от Осипенко, кстати. В общем, никого лучше Митина на роль убийцы у меня нет, но Митин точно не мог быть убийцей Осипенко.
Владимиров сделал ударение на фамилию первой жертвы, и Стрельников понял его намек.
– Я могу поискать связь Митина с другими убийствами, товарищ Владимиров. Но мне нужно что-то еще, кроме его слов. Фотография хотя бы.
– Простите, Виктор Павлович – фотокарточки, сделанные при задержании, подшиты к делу, и вы сами понимаете, что изымать я из дела ничего не буду.
Виктор Павлович кивнул.
– Но показать-то вы мне их можете?
– Боюсь, что нет – дело сейчас у товарища Гендлера, поэтому вам все же придется обратиться к нему и рассказать то, что вы рассказали мне.
– Хорошо.
Стрельников не был до конца уверен в том, что не соврал только что.