Чернышев изменился с тех пор, как мы виделись в прошлый раз. Тогда он был красивым, франтоватым, с полными штанами показушной удали. Теперь он был спокойным и умиротворенным. И очень слабым. Он безумно доверял этой женщине с немного мужицким лицом. Стоило ей сделать один шаг в сторону, и Чернышев упал бы лицом вниз, но она не собиралась делать резких шагов, а он оставался совершенно спокоен.
Они наконец-то очнулись от своего странного стоячего сна – оба, как по команде, открыли глаза. Чернышев опирался на свою подругу, пока не подобрал, стоявшие у стены костыли, но даже после этого они не отдалились друг от друга даже на десять сантиметров – так и заковыляли причудливым трехногим зверем в сторону темного жерла подъезда.
Потом был долгий, но совершенно тихий и неворчливый подъем на второй этаж, грохнула тяжелая дверь, и я остался в подъезде один. Я смотрел на дверь несколько секунд, а после этого попытался открыть старое, грязное окошко – мне было жарко и хотелось раздеться до мышц и нервной системы. Щеколда на давным-давно некрашеной раме приржавела к петле и слилась с ней в одно целое, так что открыть окно не вышло. Захотелось его разбить или прострелить. Я откинулся на исписанную стену и приказал себе успокоиться – мне не хотелось его убивать. Вернее, даже не так – смерть не важна, но вот ее окружение играет роль. Не хотелось проникать в эту квартиру тихим хищником, не хотелось играть в узнавайку с Чернышевым, не хотелось даже видеть его птицей, не хотелось бить его, вызнавая судьбы оставшихся. Не хотелось, наконец, оставлять его подругу без того, кому она не дает упасть.
Ночью плохо спал – редко со мной такое в последнее время. Одиночество, совершенно привычное и верное для меня, в этот вечер отчего-то стало гнетущим и тянущим. Захотелось увидеться с тобой – только ты всегда умеешь вселить в меня покой и решимость. Захотелось почувствовать твое тепло – жутко разозлился на себя за это желание.
Чтобы не крутиться в пропотевшей постели занялся работой. Тяжело было сосредоточиться, но судьба подготовила для меня очень хороший отрывок: «Богач или бедняк, юноша или старец, благородный или простолюдин – о любом человеке всегда совершенно точно известно лишь то, что в итоге он умрет. Мы и о себе точно знаем, что умрем, но все держимся за тонкую соломинку. Мы понимаем, что всем нашим дням дан точный учет, но продолжаем мнить, что все иные умрут прежде нас, и мы уйдем самыми последними. Смерть всегда мерещится нам чем-то очень далеким.
Разве верно так рассуждать? Это рассуждение лишено всякого смысла и подобно шутке во сне. Дурно мыслить подобным образом и дозволять себе оставаться в небрежности. Из-за непрестанной близости смерти необходимо стараться действовать без всякого промедления…»
Сон догнал меня и ударил теплым молотом по голове, оставив без сознания до самого утра.
На следующий день я вновь был у нужного дома. Начиналась слежка, которая в этот раз была затруднена тем, что, судя по всему, Чернышев не часто покидал свое пристанище. Я видел, как люди выходили из подъезда по одному или группками, отправляясь на службу. Среди них была и подруга Чернышева – она почти вылетела на улицу, держа в каждой руке по холщевому мешку.
Когда стало чуть спокойнее и место суетливых рабочих и служащих во дворе стали понемногу занимать ворчливые старушки и шумные дети, я прошел в подъезд и вновь оказался у старого окна. Приложил ухо к двери и не услышал ничего. Правда, это ничего и не значило – за такой массивной дверью мог происходить военный парад, а я все равно слышал бы лишь тишину и дыхание старого дома.
Я отошел от двери и посмотрел на нее оценивающе. Потом достал свой пистолет и приладил к нему устройство для тихого выстрела – долгое планирование не всегда является путем к успеху, часто являясь лишь предвестником, а то и непосредственной причиной неудачи. Я решил действовать стремительно и просто – подошел и громко постучал в дверь, заведя пока что пистолет за спину. Должно было немного повезти – в квартире должен был оказаться только Чернышев. Опираться на везение опасно, но лучшего момента, чем будний день, для нападения не было.
Не открывали долго. Наконец, зашумел тяжелый замок, дверь открылась, и я столкнулся с Чернышевым взглядом. Его лицо ничего не выражало, как будто он думал о чем-то другом. Потом он все же рассмотрел меня и грустно улыбнулся: