– Как тебе? По-моему неплохо написано!
– Ты действительно думаешь так, как пишешь?
– А какая разница?
Дмитрий снова почувствовал, что пытается разгадать ее, но никак не может. Ему стало неуютно от этого.
– Послушай, Саша, а что будет, когда ты разгадаешь меня до конца? Когда я перестану быть тебе интересным.
Улыбка сошла с ее лица, а взгляд стал вдруг таким колючим, что Белкин не смог его выдерживать и уставился на свои руки. Спустя несколько мгновений, он, как через вату, услышал:
– Скорее всего, я уйду.
Как ни странно, от того, что она сказала правду, Дмитрию стало легче. Он снова смог смотреть на девушку:
– Только предупреди меня, когда почувствуешь, что хочешь уйти, хорошо? Мне нужно будет подготовиться.
26
Виктор Павлович вновь был у дверей «чекистского кабинета». Ему хотелось смеяться от этой ситуации – уже в третий раз, уже третьему человеку из ОГПУ ему предстояло рассказывать одно и то же. Что дело Осипенко, это дело не только Осипенко. Что количество жертв продолжает расти, а странности множатся. А еще, что для того, чтобы схватить безобразника достаточно просто выставить наблюдение за двумя людьми. За всего двумя отдельно взятыми людьми. Оба находятся в Москве, оба совершенно не скрываются. И если бы Гендлер занялся этим, а не поехал брать и бить, как это заведено в их милом заведении, то возможно, убийца – настоящий убийца – уже был бы найден, а сам Гендлер был бы жив.
Виктор Павлович без всяких стеснений и угрызений широко улыбнулся, вспомнив заметку в «Вечерке» о взрыве примуса в одном из домов на Сыромятниках и некролог в том же номере о скоропостижной смерти при исполнении служебного долга уважаемого товарища Гендлера Иосифа Давидовича. Решить эту задачку для Стрельникова не составило труда. И если смерть Гендлера, у которого на лице была написана вся его революционно-уголовная биография, вызвала у Виктора Павловича грешное чувство удовлетворения, то несомненная смерть инженера Митина его расстроила – Митин был верной ниточкой к настоящему убийце. Ниточкой, которая обязательно привела бы к нужному человеку, но только за нее нужно было аккуратно тянуть, а не дергать со всей чекистской дури. От такого обращения ниточки чаще рвутся, чем вьются.
Но два человека, указанных одноногим обувщиком, все еще могли и должны были в итоге вызвать интерес у убийцы. «Нужно будет сегодня посмотреть на Белкина повнимательнее – его весть о гибели этого Чернышева просто уничтожила. Может захандрить с его-то характером…»
Виктор Павлович отвлекся от размышлений о Мите и еще раз посмотрел на дверь «чекистского кабинета» – не хотелось стучать в нее. Столкновение с Владимировым вселило в Стрельникова надежду, что некоторые вещи наконец-то начали меняться к лучшему, и ничтожность, в которую впало бытие, имеет свой конец, но потом Владимирова сменил этот. Пятнадцать лет назад Стрельников давил таких молодцев, как Гендлер. Причем, не за терроризм или политическую агитацию, а за разбой, грабеж и уклонение от военной службы. Возвышение бытия из ничтожности пока откладывалось.
Виктор Павлович выгнал эти мысли из своей головы – нужно было работать. В любой день, в любой век нужно было делать свою работу. Стрельников потому и удержался на плаву – он с самой юности усвоил для себя, что самый тяжкий из всех грехов, это уныние, разрушающее человека вернее всего. Он собрался с духом, облачился в привычное благодушие и постучал в тяжелую дверь.
Никто не ответил. Тогда Стрельников постучал еще раз – вновь безрезультатно. После третьей попытки он потянул ручку на себя – дверь была заперта. Из этого могло следовать огромное множество вещей, начиная с того, что товарищи чекисты что-то припозднились на службу и заканчивая тем, что теперь Петровка, 38 снова всецело принадлежала милиции. Стрельников, не спеша с выводами, спустился вниз и подошел к дежурному:
– Еще раз доброго утра, Петр Архипыч, ты прости мне праздное любопытство, но ты товарищей из ОГПУ не видал?
– И вам еще раз не хворать, Виктор Палыч, нет, не видал. Они еще вчерашним днем, как погрузились на грузовик все, так больше не появлялись. Я слышал, случилось с ними что-то – вроде взрыв какой-то на Сыромятниках. Может, после этого решили у себя там, на Лубянке окопаться и не соваться в город лишний раз?
Виктор Павлович задумчиво кивнул, а после этого ответил:
– Да, было бы неплохо… Ладно, Петр Архипыч, не скучай!
Стрельников сам не заметил, как поднялся наверх и устроился за своим столом. По всему было похоже, что больше ему пересекаться с ОГПУ в расследовании этих убийств не доведется. Виктор Павлович ни на секунду не сомневался в том, что чекисты продолжат копать вокруг Осипенко дальше. Может быть, даже до чего-нибудь докопаются. Разгромят организацию, в которой работали Осипенко и Митин наверняка. Пропустят через допросную коллег Митина и обязательно кого-нибудь осудят. Найдут какой-нибудь троцкистско-американско-голландский заговор по подготовке не меньше, чем вооруженного восстания в Москве. А самое неприятное, что не станут даже слушать о том, что убийство Осипенко никак не связано с тем, над чем он работал. Просто так вышло, что он пересекся с Митиным именно по работе.