– Да ты не боись! Если бы я хотел тебе голову открутить, то уже бы открутил.
Я ответил улыбкой и совершенно не уверен, что она выглядела искренней. Неожиданно шедшие впереди остановились, а затем раздался грубый окрик:
– Э, морда, а ну ходь сюда!
Только теперь я увидел, что перед нами шел какой-то высокий человек в военной шинели. Человек даже не замедлил свой шаг после этого окрика, поэтому вскоре громкий возглас вновь разорвал тихий, засыпанный снегом переулок:
– Ты че, глухой, что ли?! Слышь, че говорю, морда – сюда иди!
Реакции вновь не было. Тогда мы ускорили шаг и вскоре обступили высокого человека со всех сторон. Я оказался у него за спиной, потому не смог рассмотреть лицо. Человек, увидев, что его окружили, замедлился, но не остановился. Прозвучал неожиданно звонкий голос:
– В чем дело, граждане? Я спешу.
Один из новеньких, приведенных Матвеем, подошел к нему и бросил:
– Ты че не откликаешься, когда тебя зовут, морда?!
– Потому, что морда у тебя в зеркале, а у меня лицо. В сторону отойди.
Матвей встал рядом с новичком и сплюнул, попав на сапоги высокого человека:
– Слышь, мил человек, ты бы не хамил… Покажи-ка документы лучше.
– С какой стати?
– С той самой, что мы народная милиция.
Я все еще не видел лица человека, но мне и так было понятно, что сейчас он смерил Матвея таким взглядом, каких Матвей не любил. Намечалась свара. Однако после небольшой паузы человек засунул руку в карман и передал что-то Матвею. Тот, похоже, уже готовился схватиться за свой пистолет – он положил руку на кобуру и немного подсел, став перед высоким человеком совсем коротышкой. Он взял в руки какую-то бумагу и уставился на нее с недоумением.
– Это чего такое?
– Это читательский билет, уважаемый.
– Читательский… а на черта мне твой читательский билет, контра?! Покажи удостоверение.
– Это удостоверение. Там есть мое имя, отчество и фамилия.
Теперь уже Матвей схватился за оружие, уронив читательский билет себе под ноги.
– Ты чего, шутить, что ли вздумал?! Раз нет удостоверения, придется тебе, гражданин, пройти с нами.
В голосе высокого человека появились нотки раздражения, когда он ответил:
– Я дал тебе удостоверение. Твоих документов я, кстати, так и не увидел, так что никуда я с тобой не пройду.
Матвей отшагнул назад и навел ствол пистолета на лицо высокого человека.
– Не надо никуда проходить – я тебя прямо здесь положу!
– В сторону отойди.
– К черту катись, мил человек! Так легко ты от нас не отцепишься. Раз документов у тебя нет, теперь перейдем к досмотру – карманы выворачивай.
– Нет.
Человек был поразительно спокоен для его положения, а я все никак не мог избавиться от ощущения, что где-то уже слышал этот голос. Матвей, услышав, что ему что-то запрещают, кивнул Меликову – тот аккуратно, но уверенно приблизился к высокому человеку. Он был единственным из нас, рядом с кем высокий человек не казался высоким. Мишка без всяких экивоков влепил человеку в живот. Тот согнулся пополам, не издав ни звука. Мишка отошел на шаг назад и вновь послышался голос Матвея:
– Выворачивай карманы по-хорошему, гражданин, а не то в следующий раз прилетит по лицу.
Высокий человек ничего не ответил. Он все еще пытался вдохнуть после удара Меликова. Наконец, он выпрямился и оглянулся – пути к бегству не было. Его взгляд скользнул по моему лицу и вдруг замер. Через секунду высокий человек широко улыбнулся и бросил мне хриплым голосом:
– А в чем дело, Георгий Генрихович? Ваша матушка знает?
Мне захотелось провалиться сквозь Землю и выпасть где-то в южной части Тихого океана – я тоже узнал высокого человека. Это был мой университетский преподаватель, профессор Голышев. Человек, у которого я бывал дома и с супругой которого был знаком. А теперь я был в банде, окружившей его со всех сторон. Я отвел взгляд и ответил, будто позабыв, что мы не одни:
– Матери больше нет.
– И что, раз мамы нет, то все позволено?! Как ты связался с этим мужичьем? Ты же не дикарь, не варвар, не злодей.
Каждое его слово вбивало меня в землю все глубже. Как из-под воды услышал я возмущенный возглас одного из моих спутников:
– Ты кого мужичьем назвал, контра?! А ну-ка вали его, братцы!
Спустя вечность я оторвал взгляд от снега и больше не увидел своего учителя. Стая ворон слетелась к павшему человеку. Падальщики налетали на него, клевали, рвали на части, перебивая друг друга и толпясь в кровожадной жажде. Чувство раздвоенности, разрозненности заполнило меня целиком и стало нестерпимым – нужно было выбрать. Выбрать раз и навсегда, кем быть – птицей или человеком. Поднявшийся ветер заметал поземку и растрепал полы штопаных шинелей. Я выхватил свой револьвер и ринулся вперед. Мне удалось растолкать их, отбросить от тела Голышева. Я переводил ствол револьвера с одного птичьего лица на другое, и где-то в затылке болезненно билась мысль о том, что я один против дюжины и что патронов не хватит на всех. Матвей вышел вперед и произнес тихим голосом, таящим в себе угрозу: