Наконец королевство крючковатых когтистых древ осталось позади. Разгоревшееся палящее солнце вывело меня на пустынную, будто заброшенную равнину. Впереди на лысом холме я увидел дом. То был старый грязный обшарпанный деревянный домишко и трудно было поверить, что кто-то может жить в такой глуши вдали от городов и людей. Но для меня в тот миг это не было чем-то важным. Затепилась надежда, и всё чего я хотел в тот момент, это пойти и спросить хозяев этой одинокой фермы, огороженной трухлявым забором, не знают ли они, как мне выбраться на дорогу до Хиллсайда.
Так получилось что, когда я поднялся на холм, оказался я на заднем дворе этой фермы. Пройти на территорию, миновав развалившийся забор, было несложно. Под ногами захрустел мусор, забрякали бутылки и банки, битые стёкла и какой-то мелкий бытовой хлам. Задняя дверь дома была серо-зелёная, расцарапанная и покрытая плесенью. По стенам от покосившегося окна к другому окну вился то ли плющ, то ли терновник. Вся эта ферма находился на ровной опушке большого холма, но при этом сам дом стоял очень косо. Однако я не мог не отметить, что на заднем дворе разбит на этой ферме сад. В этом саду было много деревьев. Таких же мёртвых, скрюченных и изъеденных насекомыми. Неподалёку от сада я увидел ржавый остов старого автомобиля, какие-то бочки, и повсюду под ногами до самого крыльца блестели на солнце грязные мутные лужи. Здоровенный с одной гусеницей чудовищного вида ржавый трактор и более всего привлёкшая моё внимание большая, непонятная конструкция, снабжённая огромными колёсами и большими лезвиями, приделанными к ним - всё это возвышалось недалеко, справа от сада, напротив дома и выглядело гротескно странно, поселяя в сердце какое-то жутковатое неясное, но тревожное ощущение.
Всё ещё простаивая перед задней дверью, я таращился на вьюн, опутавший почти всю стену заднего двора. Это странное растение будто вторило заплесневелой двери и стенам своим окрасом с той только разницей, что местами из его завитков торчали иголки, шипы контрастно-белые, чем-то напоминающие ногти. И вдруг я услышал что дверь открывается.
На крыльцо заднего двора вышла пожилая дама. Она внимательно оглядела меня, в руках у неё была кастрюля. Одета дама была в пёстрое, чем-то похожее на цыганское платье, украшенное цветами А на голове была белая косынка, необычно красиво, вторящая цвету её светлых голубых глаз.
Что-то потерял, дитя моё? - спросила она меня, и голос её был мягким и тихим с каким-то необычайным певучим призвуком.
- Прошу прощения, мэм, - ответил я со всей вежливостью, на которую был способен, - не могли бы вы указать мне правильный путь до городка Хиллсайд.
- Ох, дитя моё. Я не знаю такого городка. Я всю жизнь живу здесь и очень редко куда-либо езжу. Вся моя жизнь - это мой сад и моя мельница.
- Она посмотрела на меня и, похоже, осознала что её слова меня раздосадовали. Потому она по-доброму улыбнулась, как всегда улыбается мама своему сыну, и сказала:
- Но, быть может, у меня найдутся какие-нибудь местные карты, на которых мы сможем отыскать твой городок и дом, где ты живёшь. Они у меня дома. Поэтому, если вы, молодой человек, не возражаете, я приглашаю вас на чашечку чая, пока я буду искать эти карты и нужные вам сведения.
Это прозвучало очень гостеприимно, посему я не смог отказать. Жестом старушка пригласила меня войти.
Полутьма дома обступила меня, лишь перешагнул я порог. Странная смесь запахов, в которой улавливался запах дерева, опилок и чего-то ещё, ударил мне в нос. Я огляделся вокруг, подметив, что внутри дом был достаточно чистый, хоть и старый. Пожилая дама провела меня в гостиную - большую комнату с впечатляющей библиотекой и с плохо вяжущейся с общей обстановкой в доме старой английской мебелью, сделанной, как мне кажется сейчас, из красного дерева. Я уселся на бархатный тёмный диван и принялся смиренно ждать старушку. Она направилась на кухню и уже совсем скоро я почувствовал приятный аромат клубничного чая. Подумалось мне тогда, что не сильно-то мне хочется пить, но было бы очень невежливо отказываться, особенно учитывая, что мне предложили помощь.