Обожженный кирпич и глина — нагретые дневным солнцем, но остывающие в ночной прохладе. Люди. Много. Разные… Мужчины, пропахшие дорожной пылью и потом, надушенные женщины. Цветы и зелень, масла, хлеб, огонь, вина… и… Сколько же всего сразу! И…
Я приблизилась к окну, принюхиваясь.
Дерево? Нет! Деревянная стружка?..
— Прибыли, мадонна! — Возвестил кучер, спрыгивая с козел. Контессина сразу же засуетилась — ее пышущее здоровьем, крупное тело кидалось из одной стороны кареты в другую, причитая под нос.
— Так, вот и все, вот и прибыли! Вот и прибыли! Ты только не волнуйся, я все скажу, что надобно, и выглядишь ты чудесно, да и этот Альтьери, должно быть, заждался уже… Ну… — Я вскинула бровь, давая понять, что ее причитания излишни. Тогда она, наконец, замерла, зажав под мышкой нашу пушистую спутницу. — С Богом. — И мы вышли из кареты.
Тело окунулось в ночную прохладу.
Легкий ветерок подхватил подол моего платья, поднимая его шелест высоко— высоко вверх — туда, где кончались окна огромного здания из белого камня.
Какое высокое! В три этажа?..
Взгляд скользнул вдоль рядка одинаковых окошек, пока не свалился с внушительного дома и не побежал в сторону — по мощеной улочке, сплошь облепленной домами, в которых горели огни; по разодетым прохожим, что наперебой галдели, смеялись и разговаривали; по лицам мальчишек— посыльных и напудренных дам; и по камню, по камню, по камню!
Сердце, испуганное, застучало в виски, и я поспешила бросить взгляд под ноги.
Сколько людей! Сколько шума! Сколько камня! — Стучало оно. — Никаких лугов! Никаких виноградников! Никакой тишины и спокойствия!
— Все будет хорошо, Клариче. — Кривовато улыбнулась Контессина в свете настенного факела.
Через миг массивная дверь распахнулась, обливая нас теплыми лучами многочисленных огней. Седовласый, с пышными седыми усами, полностью скрывавшими верхнюю губу, незнакомец пах почтенной старостью, чернилами и маслом. Слуга…
Глаза его были полуприкрыты в спокойной безмятежности, еще и спрятаны под зарослями седых бровей, поэтому о цвете их судить не приходилось. Облаченный в простую рубаху с кожаным жилетом поверх, в одной руке он держал факел, другую прижал к груди, кланяясь нам.
Контессина от чего— то нервно рассмеялась, отвечая на его поклон со свойственной ей суетливостью.
— Ах, доброго вечера! Ох! Сколько же огней! Что ж, мы прибыли к мессиру Альтьери — ох, что ж это я, мы — это достопочтенная синьорина Висконти, с важным визитом! Да и вы и сами, должно быть, знаете, мессир Альтьери должен ожидать нас!
Незнакомец не сдвинулся с места, внимая сбивчивым речам кормилицы с невозмутимым спокойствием. Затем медленно, со старческой неторопливостью перевел на меня взгляд. Которого, впрочем, я не видела из— за густых бровей.
— Мадонна Висконти. — Неспешно склонился в поклоне. — Это вы писали мессиру с несколько недель назад? Печать с виноградным гербом?
— Да, да! — Отвечала Контессина с пущим жаром. — Конечно, писали, писали о грядущем визите!
Он неторопливо перевел взгляд на кормилицу, а затем вздохнул так тяжело, будто мы обе осели грузом на его покатые плечи.
В чем дело?..
— Мессир Альтьери счастлив принять вас, но был вынужден отлучиться по неотложным делам. Прошу, входите. Меня зовут Луиджи.
Старик отступил в сторону, и мне открылся внутренний двор такой красоты, что я передумала рассуждать, что за неотложные дела могут возникнуть в столь поздний час.
За каменными фасадами, выходящими в город, от взглядов многочисленных прохожих скрывался небольшой сад. Соседствуя с каменной кладкой, лимонные деревья раскидывали в стороны ароматные ветви, кусты роз красовались бутонами под огнями факелов, и лозы зеленого плюща обвивали стены озорными змейками.
Оазис посреди каменистой пустыни.
Залюбовавшись красотой, я отстала от остальных, но не стала поторапливаться. Вместо этого остановилась и втянула в себя водоворот ароматов, что царил здесь.
Дерево… Все равно пахнет деревом. Стружкой.
После того как массивные двери затворились за нами, шум улицы стих, и на душе стало легче. Да и присутствие зелени успокаивало.
Понравилось бы здесь Антонио?
— Клариче! — Позвала кормилица, исчезая в резных арках дома, и я поспешила за ней.
Внутреннее убранство поразило не меньше зеленого дворика. Особняк Висконти был очарователен деревенской простотой, этот же дом изумлял роскошью. Потолки белого камня пестрили фресками, поражающими своей реалистичностью, мебель красного дерева была полирована и венчалась золотыми ручками, а стены украшались массивными гобеленами и картинами в золотых рамах.