Дух захватывает!
Владелец виллы отсутствовал, но слуги были рады мессиру Строцци– приветствовали нас широкими улыбками и были счастливы проводить в залитую солнцем галерею.
— Вы дружны с хозяином? — Украдкой спросила я, стремясь поспеть за широкими шагами.
— Конечно, делим одну ношу службы городу. И, хоть пока в синьории мне помогает дядя, и это скоро изменится.
— Когда вы женитесь и обзаведетесь наследником?
— Именно так.
— Тогда дядя не будет привязан к Флоренции… Чем же он займется?
— Надеюсь, что жажда приключений, наконец, утихнет и я смогу слушать его нравоучения вечно.– Хохотнул он.– Но, увы, так не будет. Он хочет уехать.
— Уехать?! Куда?
— Говорил, что хочет провести старость в спокойствии и умиротворении, уплыть на один из островов Наветренного пролива и проводить дни с бутылкой рома в одной руке, и смуглой островитянкой– в другой.
Сердце болезненно сжалось. Значит, вот о чем ты мечтал? Уйти на покой, когда Эмилио полноправно займет свое место?..
Мне не хотелось, чтобы эта мечта сбывалась. Особенно часть про смуглых женщин.
— Что же будет с торговыми судами?
— А что с ними?
— Кто будет сопровождать их из нового света и отбиваться от пиратов?
Он вдруг остановился, и я едва не врезалась в его спину. Сомнительный прищур обратился ко мне, будто он желал простучать в моих словах двойное дно.
— Уверен, кто– нибудь найдется.– Наконец, ответил он.– А что, дядя успел напугать местными сказками о пиратах?
Ох, Эмилио… Знал бы ты, что я видела эти сказки во плоти.
— Успел…
— Не пугайся, Клариче. Флоренция не боится пиратов.
— Дядя говорит так же.– И мне все равно удалось столкнуться с их королем. Да, не во Флоренции, но все же…
— Не вижу ни единой причины ему не верить. Пришли.
Когда стук шагов стих, галерея погрузилась в обволакивающую тишину. Я медленно подняла глаза и также медленно прокатилась волнительная дрожь по моему телу.
Венера.
Венера смотрела на меня большими печальными глазами так пронзительно, будто между нами была натянута незримая нить. Все вокруг нее оживало, торопилось и звенело– Зефир с Флорой нагоняли ветра и осыпали небо цветами, Ора спешила прикрыть наготу Богини расшитым шелком. И только сама Венера была неподвижна. Задумчива. Будто не было ей дела до суматохи вокруг, она глядела на меня, словно желая передать тайное послание.
Очнувшись, едва слышно произнесла:
— Печальна… Она печальна.
— Разумеется.– Также тихо ответил завороженный Эмилио.
— Почему?
— Приглядись. Как думаешь, в какую сторону она шагнет из раковины? Налево– к Зефиру, или направо– к Оре?
— Направо.
— Именно так. Она не познает сладострастия плотской любви, которую здесь олицетворяет мужчина, не станет женщиной– любовницей, не познает желания и истомы. Как бы ни сдувал мантию Зефир, Ора все равно укроет Богиню, забирая ее в образ материнства и божественного целомудрия.
Ора все равно заберет ее…
Я вглядывалась в рыжеволосую деву, краше которой никогда не видела. Шелк нависал над ней острым крюком, маня в темные глубины зеленых тонов, слева же на лазурном небе распускались цветы.
— Она печальна, потому что у нее нет выбора.– Прошептал Эмилио.
«Ты будешь выбирать, даже если покажется, что выбора нет».– Слова брата из сна рассеялись в туманной дымке.
— Неужели все предрешено? — Надломившийся голос скрипнул, когда я подняла полные отчаяния глаза на Эмилио.
— Такова судьба. Но не печалься. Любовь все равно выйдет из раковины и сойдет на землю, навсегда изменит ее. Станет силой, не знающих равных, силой, что берет города и разрушает страны, что убивает и воскрешает, карает, но дарует спасение.– Темные глаза наполнились грустью.– В этом мире нет силы, равной любви, и все подчиняется ей. Кроме рока.
— Эмилио…– Захотелось сжать его плечо, прогладить золотые кудри, утешить. Но я не пошевелилась, не зная даже, отчего стало так больно за него.– Возможно, судьбу можно изменить?
— Боюсь, что нет, Клариче. Но, каким бы ни был злой рок, а к нам он, уж поверь, милосерден, у нас есть искусство, верно? — Натянутая улыбка вышла кривоватой.– Если не познаем разделенной любви, то любовь к живописи не нуждается во взаимности, ею можно восхищаться и издали.
«Эмилио очень талантлив».
Нормандский замок…
— Ах, Эмилио, так ты художник?!
— Не по призванию, но по желанию души, так и есть.– Он держался расслабленно, но темные глаза все еще плескались печалью.– Видела роспись в малой гостиной?
— С Амуром? Не может быть!
— Почему же?
— Ах! Господи, Эмилио! — Я схватилась за его предплечье.– У тебя талант!