— Нам… Нам надобно приготовить ванну для мадонны. — Опомнилась Контессина, перестав глазеть на богатое убранство.
— Как прикажете. — Спокойно отвечал Луиджи. — Желаете ли отужинать?
От одной мысли о поздней трапезе меня затошнило, и я мотнула головой.
— Когда я смогу переговорить с синьором Альтьери?
— Вы устали с дороги, мадонна, а мессир может задержаться. Извольте отдыхать, а с мессиром увидитесь утром.
Что ж…
Не вполне довольная подобным решением, я все же согласилась с ним коротким кивком. Неприятно, когда все не по— твоему, но дождаться утра — малая жертва. Возможно, это даже к лучшему. Будет время продумать свою речь.
Спустя пару часов суетливых распоряжений кормилицы, подготовки комнат, которые от чего— то не были готовы, разбора вещей и принятия ванны, я, наконец, опустилась на ложе. Контессина, сжимающая серебряный гребень в морщинистых пальцах, расчесывала мне волосы, и мягкие блики свечей отбрасывали на стены свои длинные тени.
Все здесь пахнет по— другому. Все не как дома.
— Красивые какие… Настоящее богатство. Отчего убираешь их всегда, не пойму… — Тихо говорила кормилица. — Как с женихом знакомиться будешь, распустить надобно, чтобы еще краше казаться.
Я опустила взгляд на черный комочек, что опасливо высунул мордочку из— под кровати. Кошке новое место пришлось не по нраву, ибо, заскочив вслед за мной в комнату, она тут же юркнула под кровать и еще ни разу не вылезла из своего укрытия.
Как бы я хотела спрятаться там вместе с тобой.
— Странно это все… — Продолжала Контессина. — На письмо не ответил, в ночной час из дома ушел, комнаты не подготовил… Ну, хоть слуге наказал ждать, Луиджи сказал, что мессир рад нас принять.
Я даже не стала пожимать плечами, убаюканная ее родным голосом. Влага после купания еще не остыла на коже, а потому окутывала ароматом розовых лепестков.
— Завтра, должно быть, раскраснеется пуще твоего винограда… мадонна Висконти приехала, а он и пропустил, пока по делам бегал. — Легонько хохотнула кормилица. — Стыдиться по гроб жизни будет! Жаль только, что прямые такие…
М? — Обернулась.
— Волосы. Говорю, жаль только, что прямые такие, как озерная гладь, были бы кучерявые, как у матушки, не такой вид строгий был бы…
От упоминаний озера и Маддалены в одном предложении я едва заметно дрогнула.
Контессина это не со зла. Никогда ничего со зла мне не делает, даже сейчас — сама едва уставшую голову держит, а все равно мои длинные волосы прядь за прядью расчесывает.
Я аккуратно забрала из ее рук гребень и отложила на шелковые простыни.
— Дальше я сама. Спасибо, Контессина.
— Да за что ж, милая моя? Контессина лишь делает, что надобно. В этом городе должен быть хоть один человек, который знает, что за грозным ликом мадонны Висконти скрывается ранимое сердце. Доброй ночи, Клариче.
Погасив свечи, она оставила покои, а я провалилась в беспокойный и отрывистый сон.
***
— Ах! — Вскрик неожиданности вырвался из легких. Два разноцветных глаза — последнее, что я ожидала обнаружить после пробуждения, и тем не менее, они стали первым, что я увидела.
Зачем пугаешь?!
Наглое создание стояло у меня на груди, внимательно вглядываясь в лицо. Ее длинные усы поблескивали в первых солнечных лучах, розовый носик подрагивал, принюхиваясь, когтистые лапки царапали шелк простыней, а разные глаза устрашающе округлились.
Надо же, совсем беззвучно на меня забралась, бесстыдница. Я запрещаю прыгать в человеческую постель! Что тебе нужно?
Она едва слышно мяукнула.
А, должно быть, ты голодна. Я тоже. Что ж, тогда пора нам начинать этот день. Но для начала слезь с меня!
На этот раз комочек исполнил приказ, и мы начали приготовления к завтраку и встрече с синьором Альтьери.
Которой, впрочем, не случилось.
— Мессир отдыхает, мадонна. — Медленно отвечал Луиджи. Он воплощал безмятежное спокойствие, что гневило еще больше, чем смысл сказанных слов. — Извольте дождаться обеда, я приглашу вас.
Неслыханная наглость! Должен был принять меня еще вчера! Раз человек деловой, неужто спит до обеда?!
Разозленная подобными новостями, я все же плотно позавтракала, проследила, чтобы кошке досталось молока, и отправилась обратно в покои. Там я написала письма Паоло, просмотрела привезенные наряды, несколько сотен раз прослушала сетования Контессины на тему беспечности новоявленного дяди, и, наконец, продумала свою речь.