Поднесла к губам недопитый бокал, ежась под прохладой вечереющего неба. Мужчины оставили меня с полчаса назад, я же решила еще немного побыть под ветвями лимонных деревьев, предаваясь раздумьям. Все лучше, чем слушать нравоучения Контессины о том, что поиски мужа затянулись.
Вернемся к чудовищу. Что, если о его уродстве сложили сказ в отместку матери? Ведь если оба родителя красивы, значит, и ребенок должен был выйти красивым… Божественно красивым?..
Луноликое лицо диакона всплыло перед глазами, но я отмахнулась от него.
Нет, Фабио не может быть королем пиратов, ибо его глаза зеленые, и нрав совсем другой. Да и в аббатстве он был со мной…
Нахмурилась.
Был со мной… Стало быть, он и капитаном облачиться мог, но это совсем уж несусветные глупости. Фабио не подходит.
Маркеллино… Маркеллино с его знанием морских путей, черными глазами и связями с Англией мог бы вполне сойти за короля пиратов, но дядя надо мной посмеялся, когда я высказала это предположение. Стало быть, мессир Галеотти… Под вопросом.
Кто еще мог бы узнать меня?..
Эмилио черноглаз, но он… он Эмилио. Точно нет. Даже несмотря на то, что его отец когда-то ходил в плаванья.
Тихое «мяу» выдернуло из размышлений, которые, надо признать, не приносили никаких плодов. Я бросила взгляд под ноги, но не обнаружила там Кошки. Как и не было ее под столом или под деревьями, не выглядывала она из распахнутых окон столовой.
— Мяу! — Уже более настойчиво раздалось у внешних стен.
— Какая требовательная! И от кого характер такой взяла? — Хмыкнула я, различив недовольство в кошачьем голосе. Ему вторил неприятный скрип — видимо, Кошка вновь скребла двери, пытаясь выбраться наружу.
— Вот ты где. Погулять хочешь? — Спросила я, обнаруживая черный комочек ровно там, где и предполагала. Лапка активнее заскреблась в дверь, оставляя за коготками белесые полосы.
— Я не могу тебя выпустить, ты сбежишь.
— Мяу!
— Неужто здесь какой кот завелся?
— Мяу!
— Кончай дверь царапать — уж скоро менять потребуется, вон сколько следов оставила! Мессир Строцци ругать будет!
Кошка даже замерла от того, сколь неумелой вышла попытка отчитать ее, и черная мордочка приняла самое снисходительно выражение: «ты за кого меня держишь? Чтобы Эмилио и ругал меня? Выдумай что получше». И вновь принялась скрести дверь, но уже обеими лапами.
— Наружу нельзя. — Не отступала я. — там может быть много новых людей и запахов, ты испугаешься и сбежишь.
— Мяу. — Абсолютно серьезно сказала Кошка со знанием дела — «Да. В этом вся суть».
«Никому не верь, слышишь меня? Кроме Кошки. Она все знает!»
— Она знает, что все не то, чем кажется… — Нахмурилась я, вспоминая сон. — И что же ты знаешь?
— МЯУ! — Заорала Кошка и с тройным усердием заскребла дверь, поднявшись на задние лапы. — Мяу!
— Хорошо, хорошо! — Не выдержала требовательных криков. — Дам посмотреть одним глазком, но только попробуй мне убежать — три шкуры сдеру! И это тебе сущим раем покажется, ибо если кто другой отловит — ты же помнишь слова диакона?
— Мяу! Мяу! Мяу!
Бессовестное создание! Может быть столь же надоедливым, сколь и милым!
Я подхватила Кошку на руки и осторожно приоткрыла дверь.
— Видишь? Здесь нет никаких котов. Только старая добрая Фл…
Не успела я договорить, как Кошка вмиг выскользнула из моих рук и со всех ног пустилась бегом по городским улицам.
***
Черт! Черт! Черт!
Едва поспевала за проклятым зверем, будь она неладна, позабыв о приличиях и отмахиваясь от заинтересованных взглядов прохожих. Мощеная кладка стучала под ногами торопливее сердца, хотя и то разгоняло ужас бежать по венам.
Стой, глупая! Тебя же увидят! Увидят и сожгут!
Но Кошка не слушалась мысленных приказов — что есть мочи неслась по ветвистым улочкам, ныряя между ног горожан, огибая дома и юбки, ступени и ботинки. Черные лапки едва касались земли — так быстро бежала она, будто желала обогнать саму смерть!
Дерьмо. Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо!
Задела плечом какого-то мессира, бросила смазанное «простите!», и бежала, бежала, бежала!
Контессина убьет, если узнает, что одна вышла в город, еще и так веду себя! О, небеса, за что мне это?!
Отвлекаться было нельзя даже на ругательства или молитвы, хоть обе этих силы и помогали в равной степени — я старалась не терять Кошку из виду, а это было самым сложным. Маленькая! Юркая! Бестия!
— А ну, стой! — Не выдержав, закричала, когда зверь завернул на безлюдную улочку. Запах заводи ударил в нос. — Стой, кому сказала?!
И хоть бы что! Не то что не подчинилась — не обернулась даже, продолжала свою погоню, пока эта бешеная скачка не вывела нас к набережной.