— Я не была виновата, Dio mi perdoni. И не буду.
Тогда сделала последний вдох. Подняла глаза к небу, прежде чем их зажмурить, и лишь затем сделала шаг в пустоту.
***
Холод. Холод поглотил целиком — разинул черную пасть, а сомкнул лишь над головой, и все тело сжалось от его ледяных внутренностей. Вокруг — ни пространства, ни света, ни опоры, ни запаха, ни-че-го. Медленно я опускалась в чернеющее ничто, куда-то под давящий гул толщи, дрожа и сжимаясь в крохотную точку. Вода. Повсюду. Обволакивала меня обманчивым мороком, утягивала ниже, ниже, ниже… Рвалась в нос и рот, которые так отчаянно желали хоть коротко вздохнуть!
Нет… Нет, плыть, надо…
Первое неловкое движение, одно, и еще — все мои усилия упирались в тяжесть водяной толщи. Дышать! Скорее! Забарахталась, протестуя против самоуправства стихии, забилась отяжелевшими ногами и руками в бесконечное, черное ничто, пока оно не ответило — подхватило меня и начало куда-то нести. Дышать, дышать…
В груди стало нестерпимо горячо и больно, и я, замерев на миг, содрогнулась всем телом — из легких вырвался воздух. Он вываливался изо рта стайкой резвых пузырьков, мчался куда-то вбок. Вбок — туда мне нужно?
Вода толкала в спину, вынесла тело вбок и вверх, и с громким вздохом голова разрезала поверхность реки.
О Господи, Господи, Господи! Я дышу, дышу, дышу!
Все кружилось, меняясь местами, а холодные брызги затмевали глаза, руки стали тяжелыми, тянули вниз — обратно.
Нет, нет, нужно перестать, нужно… Медленнее?
Ноги двигались плавно, и рукам приказала также — брызги стихли. Река более не тянула в свои глубины.
Я… держусь? Я держусь! О, Господи, я держусь! Холодно… Замерзну — не смогу двигаться. — Стучали зубы. — Кошка?..
— Кошка! — Вскричала, силясь разглядеть хоть что-нибудь впереди — в кромешной тьме реки, скользящей вдаль бесконечной траурной лентой.
— Мяу! — Слуха достиг тоненький голос. Я бросилась ему навстречу, и тут же канула вниз, головою вновь погружаясь под воду.
Дьявол, да как же с тобой обращаться?!
Повсюду, вокруг, впереди, позади, наверху и внизу — повсюду лишь кромешные, беспросветные воды. Когда тело вновь кинуло на поверхность, я попыталась двинуться еще раз, еще и еще, пока не отыскала верный способ — дрожащими руками рассекала гладь, задирая голову, переставляла ногами так, будто иду.
— Мяу! — Раздалось уже ближе, и тогда я увидела ее. Крошечная зеленая точка — глаз, светящийся опасливым безумием.
— О, Господи! Держись! Держись!
То ли ей кричала, то ли себе. Быстрее не получалось, не знала, как это — плыть быстрее! Барахталась, разгоняя по венам кровь, перестала чувствовать холод, но тело все равно билось дрожью.
Настигнув ее, дернула за шкирку, и обезумевший зверь вцепился в белые ткани нижнего платья, драл их когтями, тянул ко мне лапки.
— Давай, иди сюда. Иди… — Дыхания не хватало. — Сюда…
Продрала свой путь ко мне, зацепилась за руку, пронзив ее вспышкой боли, что ослепила лишь на миг — ушла так же быстро, как и появилась, ибо вода не дали распространиться жару дальше.
Царапины останутся… И этот запах… Рыба…
Меня бы стошнило, если бы не страх, сжимающий желудок в крохотный комок. Карабкаясь по руке, Кошка доползла до плеча, я же крутила головой в попытках отыскать лестницу.
«Не желаете спуститься к воде, мадонна?»
Была лестница. Была…
Щурилась, чтобы сделать размытые пятна настенных факелов вновь собою, но мешала стекающая на глаза вода. Приглушенный хруст где-то с правого плеча сбивал с мыслей, но мне теперь было не до кошки — нужно выбираться.
Вспыхивающие на мосту Понте-Веккьо огоньки рождались в воде и небе, указывали путь — слева блеснул металл ограждения.
— Ах! Вот она! Вот она!
Толкнула тело влево, едва не уйдя под воду, шея начала ныть. Плевать. Еще раз, еще, еще. Помогала руками, но отталкиваться ногами от ничего было невыносимо. Сопротивлялась слабому течению, которое казалось в сто крат меня сильней. Последний рывок, и что есть силы, схватилась за скользкий металл перил. Весь вес тут же перенесся на левую руку, та затряслась от жгучего напряжения.
— Смогу, смогу… — Шумно выдохнув, потянула всю себя вверх, и — Господи! — Оказалась на ступенях.
— Господи… Господи…
Рухнула на колени, как только камень лестницы сменился мощеной набережной. Дрожала. Глядела на темнеющую кладку, утопающую в бегущей с меня воде.