— Каталина Ломбардийская скончалась сегодня днем. Холера.
О, Господи…
— У меня больше нет невесты, Клариче. — Тревога его начала сменяться с опасливой на восторженную. Кривоватая улыбка зацвела на взволнованном лице. — Понимаешь, что это значит?
Нет… Не, нет, нет! — Распахнула глаза в немом ужасе. — Пожалуйста, нет!
Эмилио коротко вздохнул, беря себя в руки, и взглянул на Алонзо, преисполненный решительностью.
— Прошу дать свое благословение, дядя. Мне и твоей племяннице.
Темные глаза светились счастьем, когда вернулись ко мне.
— Клариче, ты выйдешь за меня замуж?
--------
Лучший способ поддержать и вдохновить меня — поставить лайк и добавить книгу в библиотеку. Ну а комментарии так вообще повышают продуктивность и подпинывают мою музу)
22
Глава 22.
Секунды ползли колючей дрожью по позвоночнику, перебирая косточку за косточкой. Тишина густела между тремя людьми, стоящими в кабинете, стала такой кромешной и плотной, что невесомый шелест письма в руках Алонзо показался оглушительным, заставил вздрогнуть.
Он едва взглянул на косые строки, прежде чем задаться резонным вопросом:
— Что, черт тебя дери, ты такое несешь?
— Каталина мертва. Значит, я могу жениться на Клариче, мы с ней обсуждали это.
— Да что ты? Обсуждали?
— Н-нет, все не так! — Едва не задохнулась я. — Вернее, мы обсуждали, но не в этом… То есть… Мы говорили о том, что это было бы здорово, если с браком по любви нам не повезет. Если, дядя. Если.
— Именно, и это ведь прекрасная идея, разве нет? — Когда Эмилио сделал шаг ко мне, я вжалась поясницей в стол. — Клариче получит мужа, который ей нужен, который станет ей верным другом и спутником. Я не буду влезать в дела винодельни и… Это что, стекло? — Его взгляд упал под ноги — туда, где помимо разбитого бокала валялись и другие следы потухшей страсти. — …Вы что, повздорили?
— Эмилио, дай мне пять минут наедине с Клариче. Дождись в столовой.
— Это из-за короля пиратов? Дядя, не будь ты так зол, она всего лишь…
— Эмилио. — Стальной тон не терпел возражений. — Дождись. В столовой.
— Хорошо, хорошо! Он бывает невыносим, верно? — Ухмыльнулся брат, а я почувствовала, как сгораю со стыда, и вся кипа упавших бумаг и кораблей проваливается в пасть пылающей бездны вместе со мной.
Когда дверь затворилась, я спрятала раскрасневшееся лицо в ладони.
Нет, это какая-то ересь, это невозможно… Надо все объяснить…
— Он влюблен в миланскую пленницу. — Собралась с силами. — И мы подумали, что жениться друг на друге будет лучше, чем на незнакомцах, если по любви не выйдет, но это было до того как… Как…
— Мой сын, Клариче. — Прорычал дядя столь грозно, что холодок пробежал по телу. Я осторожно подняла глаза и тут же пожалела — такой отчаянной болью воткнулся в меня его взгляд.
— Мой названный сын. Я мог бы возненавидеть кого угодно, только не его.
— Зачем… Зачем тебе его ненавидеть? Он мне как брат, Алонзо, ты знаешь. И ведь это совсем не важно теперь.
— О, Боже… — Дядя закрыл лицо руками, корчась от душевных мук, которые были мне неподвластны. Зверь метался внутри него, бугрясь напряжением под кожей, желая вырваться отчаянным гневом, но Алонзо сдержал его в узде, обратив левый глаз к небу с глубоким вздохом. — Пресвятая дева Мария, я слишком стар для этого, разве нет? Разве же нет? Почему не щадишь меня, а? Я что, мало страдал в этой жизни?
— Алонзо… — Приблизившись, легонько коснулась его руки, желая успокоить. — Эмилио лишь хочет помочь мне и себе. Вот и все.
— Вот и все… — Повторил он, накрывая мою руку своей, и шершавые пальцы прогладили тыльную сторону ладони. С несколько мгновений он задумчиво наблюдал за тем, как тает наша кожа в невесомой ласке, и хмурая морщинка меж его бровей становилась все глубже.
Пожалуйста, скажи, что любишь меня. Что сам возьмешь меня в жены.
— Я старше тебя в два раза, Клариче. — Прошептал он.
— Меня это не пугает.
— Я был первым мужчиной, что позаботился о тебе. Ты не знаешь других.
— Это не так, ты ведь заставил меня рассмотреть и других, верно? В этом был твой план?
— Провальный, надо признать. Еще я моряк.
— Я буду ждать.
— Я могу не вернуться.
— Ты ведь всегда возвращаешься.
— Мой глаз…
— У меня два. И непревзойденный нюх к тому же, на двоих хватит.
— Я пью много вина.
— А я его делаю.
— Я…
— Алонзо. — Кончиками пальцев коснулась бронзовой скулы, вопрошая посмотреть на меня. — Зачем? Зачем это все?