Безуспешно. Когда голова моя все же упала на шелковые простыни, Контессина замолчала.
— Ох, ты ведь не спала, верно? Что ж, отдыхай, Клариче, отдыхай, а я… Я все сделаю! Переговорю с мессиром Альтьери и тогда напишу отцу Александру, или для начала спрошу у Эмилио?.. В общем, решу, а ты отдыхай. Отдыхай…
Остаток ее слов потонул в тяжелых объятиях морока, и я провалилась в темноту еще до того, как щелкнула за кормилицей дверь.
Обезумевшее лицо цыганки вмиг всплыло из черноты пред обессиленным сознанием. Стеклянные глаза горели желтыми огнями, а из распахнутого рта вырывались клубы густого дыма, складывающиеся в слова:
— Руку отдашь — одному. Сердце — второму. А заберет… Заберет тебя третий!
Убегая от ее полоумного смеха, я рухнула в зияющую пустоту.
----
Продолжение в среду! Спасибо, что читаете, и спасибо за целую сотню звездочек! Это безумно ценно!
Отмечать будем в канале вместе с набором ста подписчиков там (не могу поверить…) ответами на вопросы! Поэтому присоединяйтесь aldadia_writer и задавайте любые вопросы, мы с персонажами обоих книг с удовольствием ответим!)
23
Глава 23.
Беспокойный сон отпустил только к закату, но укрыл саваном кошмаров после ужина. Я очнулась к следующему утру. Тело, вновь обретшее силы, вскочило с постели в неистовом желании залепить самому себе хлесткую пощечину за дурость и пролитые слезы.
— Какая же я дура. — Я так мечтал о тебе. — Бестолковая дура! — Едва из ума не выжил, пока терпел весь этот треп о твоем замужестве. — Как я могла так сглупить?! — Как я мог думать, что смогу тебя не любить?..
С силой терла кожу щеткой, порывисто чесала влажные пряди.
— Самонадеянная, упрямая, глупая!
Что кому доказала?! Что он любит меня? Куда это привело?! Нельзя выбирать себя, нужно действовать как правильно, как должно!
Контессина не подоспела к одеванию, потому я царапала ткань, пытаясь дотянуться до шнуровки.
— Черт, черт, черт! — Подцепила, наконец, две ленты и дернула с такой силой, что воздух сорвался с губ резким всхлипом.
Так мне и надо. Он ведь сказал соглашаться на брак с Сакрелли, неужели непонятно было, что не нужна ему? Не нужна!
Зажмурилась и стиснула челюсти, сопротивляясь болезненному удару под ребра.
Уладить все дела и уехать домой. Выйти замуж, как и планировала. И жить, черт меня дери, как раньше, не мечтая о любви!
Злость жгла внутренности и толкала тело вперед — к завтраку, что я проглотила не чувствуя вкуса, к сбивчивой молитве, к Хулии, и, наконец, в город.
В город, ставший причиной, истоком и началом начал. Каждая из улиц Флоренции теперь пахла для меня табаком и персиком, взрывалась его словами, блестела хитростью лазури.
— Мадонна, да подождите же вы! — Едва поспевала за мной Хулия. — Расскажите хоть, куда бежим?
— В палаццо Да Лукка. Надо говорить с подругой.
— А, что ж… Полагаю, разговор не из приятных?
— Даже не представляешь, насколько. — Эй, Франческа, я забираю твоего возлюбленного, хоть ты и считала меня подругой. Прости, что так подло предаю тебя, но мой любимый меня отверг. Ну все, пиши, не пропадай! — Хочу, чтобы она узнала новости от меня.
— Что за новости?
— Я выхожу замуж.
— Замуж?! О, мадонна, поздравляю! Что-то вы… Да погодите же… Что-то вы не радостны?
— Пока радоваться нечему.
— Но вы ведь за этим в город приехали, стало быть, славно все вышло?
— Да уж, славнее некуда.
— Ну, ежели жених вам не мил, я вот что скажу — любовь проходит и уходит. Сегодня есть — завтра нет. Мне благоверный руки целовал и в вечной любви клялся, и где он теперь?
— Где?
— В объятиях бутылки или очередной большегрудой потаскухи, уж простите мой резкий язык. Хотя мне бы хотелось, чтобы гнил в земле, Господи, прости.
Я зло ухмыльнулась ее словам, сбавляя шаг, ровняясь со служанкой.
— От него дочь? — Понизила голос.
— От него, да благо, она его и не помнит — ушел, когда была совсем крохой. Потому не гонитесь за браком по любви, ведь это не главное.
— А что главное?
— Достоинство. В обоих смыслах, мадонна. — Уголок губ заговорщицки дернулся вверх. — Достоинство души не позволит обращаться с вами плохо, а достоинство в штанах позволит обращаться с вами очень даже хорошо.