Не. Позволю.
Я вышла вперед, приближаясь к огромному, влажному телу. Чем ближе подходила к нему, тем резче становился свежий запах мыла и сладкого персика. Кормилица почтительно отошла, освобождая мне путь.
— Мессир Альтьери, позвольте представить вам синьору Грасс. — Сказала я, указывая на Контессину. — Мою кормилицу, няню, добрую подругу меня и всего тосканского рода Висконти.
— Погодите, тосканского рода? Маддалена же… А, постойте— ка, вино! Вино Висконти? Так вы и есть та самая «принцесса вина»?
— «Принцесса Тосканы». Так меня называют.
— Хм… — Он задумался, хитро оглядывая меня с головы до пят. — Ну конечно! И как я мог не признать, дорогая кузина!
Огромные руки распахнулись передо мной, а в следующий миг я уже была вжата в горячую мужскую грудь. Опомниться не успела, как на обоих щеках вспыхнули следы влажных губ, широкие ладони накрыли мои лопатки и поясницу, пуская разряд молнии вдоль позвоночника.
— Племянница. — Поправила я, стараясь унять клокочущее в груди сердце.
— Да— да, конечно. Я так и сказал. — Нет. Вы сказали «кузина».
— Как бы то ни было, разговор придется отложить. — Он выпустил меня из объятий, позволяя глотнуть воздуха. — Сейчас мне пора идти. Найдите меня вечером на левом берегу, мадонна Висконти, и мы с вами все обсудим.
Идти? Да как он… Да кто он такой?!
Пока я задыхалась возмущением, великан подхватил с блюда еще один персик и широким шагом направился к выходу из обедни.
Стой!
— Погодите, мессир. Я хотела говорить с вами.
— А я хотел спокойно позавтракать в одиночестве, но не все мы получаем то, что хотим. Добро пожаловать во Флоренцию, мадонна — этот город не всегда дает то, что вы желаете, но всегда непременно то, что вам нужно.
Сказав это, дядя Алонзо покинул зал и был таков.
— — —
P.S. от автора:
Ну... как вам дядя Алонзо?))) Его внешность уже лежит в канале)
Продолжение раз в неделю, буду очень благодарна за ваши лайки и комментарии!
4
Глава 4.
Щеки горели злостью, никак не следами поцелуев. Несколько секунд понадобилось, чтобы перестать глядеть вслед удаляющемуся мужчине, прежде чем я развернулась к Луиджи.
Что еще за «левый берег»?!
Слуга глядел прямо перед собой с отсутствующим выражением морщинистого лица.
— Что еще за левый берег? — Сказала я вслух.
— Левый берег реки Арно, мадонна. Позвольте сопроводить вас.
Вода?!
— Реки? Клариче! — Очнулась Контессина. — Я пойду с тобой!
Я оглядела встревоженную кормилицу, чья пухлая рука была прижата к груди, а в глазах плескались переживания.
— Не стоит, Контессина, благодарю. Луиджи проводит. Все будет хорошо. — Особенно выделила последние слова в надежде, что она оставит свои тревоги. — Когда мне следует быть готовой?
— К закату, мадонна. — Ответил слуга.
Еще один потерянный день. Сжав кулаки от недовольства, я кивнула всем присутствующим и покинула обеденную залу.
Гнев — серьезный грех, и, тем ни менее, именно ему я предавалась весь последующий день. Меря шагами просторную спальню, я прокручивала разговор с синьором Альтьери вновь и вновь, выдумывая, как нужно было держать ответ.
Стоило сказать ему, что он беспечный нахал. Или припугнуть его моим положением. Стоило… Стоило пригрозить, что ему вовсе не захочется заиметь врага в моем лице!
Злость требовала выхода наружу, и я уже хотела пнуть резную ножку стола, но вовремя сдержалась. Гнев остался внутри, надежно запертый.
Нет. Это оттого, что ранее мне никто подобным образом не отказывал, а все указы беспрекословно выполнялись в тот же миг. Теперь нужно оставить бесполезные эмоции и найти подход к этому Альтьери, чтобы он помог.
Я сжала в ладони гранатовый крест, успокаиваясь.
Все будет хорошо, Антонио. Я справлюсь. Ты будешь гордиться мной.
***
К моменту, когда Луиджи постучал, я была пару часов как готова. Целомудренное черное платье не имело излишеств, волосы заплетены, из украшений — единственный крест.
— Как долго нам идти? — Спросила, выходя за порог белокаменного дома. Запахи улицы и десятков людей сразу же ударили мне в нос.
— Не более получаса, мадонна. — Спокойно ответил слуга.
Сколько же змеистых улочек переплетались друг с другом в этом каменном городе! Как мне показалось, каждая из них имела свой характер, каждая пахла совершенно по-своему, каждая дышала совершенно иными разговорами!