— Теперь ясно, для чего!
— Нет, не только чтобы остаться с тобой наедине и свершить задуманное без лишних глаз. Но и потому что я навещал дядю — он вновь прибыл в аббатство. Хотел просить благословения, хотел… — Черные кудри скользнули на лоб, когда он уронил голову на грудь в задумчивости. — Исповедаться. Чтобы он отпустил мои грехи, и я смог войти очищенным в новую жизнь с тобой.
Как… Как это может сосуществовать в нем?! Ужасы, что он совершал и продолжает совершать, и желание замолить их?..
— Я не желаю тебе зла, Клариче. Никогда не желал. Но он не поверил… Пытался отговорить, разозлился. Я уверен, что кардинал уже оповестил брата о моем деянии.
— Так Жакомо знает? — Искра надежды раздулась в пламя. — Он наверняка уже оповестил Эмилио, они на всех парах мчат к кардиналу, ищут меня! Меня ищут, Фабио!
Я спасена. Спасена! Надо лишь…. Надо тянуть время!
— Даже если так, это ничего не изменит. — Пожал плечами диакон. — Они не успеют. Даже если кардинал и сумеет справиться о корабле, что я нанял подле аббатства, они не успеют найти нас. Мы ступим на улицы Флоренции мужем и женой.
Я прижала колени к груди, чувствуя, как тело пронзает дрожь. Не тронет меня. Не посмеет.
— Я не пойду за тебя замуж.
— Пойдешь, и я даже не собираюсь тебя принуждать.
— Именно это ты и делаешь!
— Вовсе нет, иначе зачем бы рассказывал тебе все это?
— Зачем же?
— Я хочу быть честным, Клариче. Таким, какой я есть. Хоть ты и говоришь обо мне последними словами, я не так плох. — Он медленно поднялся, придерживаясь за стол, и я вздрогнула, тут же кинувшись к противоположному краю ложа. — Господи, да не бойся ты так! Не притронусь к тебе, пока ты мне не жена!
— И я ей не стану. — Стучали зубы. — В этом был твой план? Опоить, похитить, запереть на корабле и женить на себе?! Даже священника нанял?!
— Нет. — Непонимающе прищурился он, приближаясь. — Почти на каждом корабле есть священник — надо же морякам как-то оберегать себя от бурь, молиться и исповедаться. Отчасти поэтому я и выбрал корабль, чтобы жениться.
— О, это и вправду идеальное место… И священник есть, и не найдут быстро, да и мне не сбежать — боюсь. Лучше и не придумаешь! А ты действительно не глуп! Все продумал!
— Должно быть, не такой церемонии ты желала, но, что ж, можем устроить и еще, как только…
— О, замолчи! Замолчи сейчас же! Не строй из себя святого, ты знаешь, что поступаешь плохо! Не можешь не знать!
— Знаю. — Совсем тихо сказал он, опускаясь предо мной на колени. Я тут же подобрала под себя платье, будто от одного прикосновения Фабио оно пропитается ядом. Отползать дальше было некуда. — Знаю, что поступаю плохо, раскаиваюсь, но таковы пути Господни. Ты нужна мне.
— Для чего?..- Сглотнула. — Такие жертвы. Столько времени. Ты не любишь меня — сам признался, что все это лишь план.
— Не люблю. Но ты можешь подарить мне то, чего я больше всего желаю. Жизнь.
***
Раскат грома разорвал небо где-то высоко над нашими головами. С неистовым грохотом разъяренных судеб разверзались небеса — так громко, что задрожали сжимающиеся стены. Сверху замельтешил топот, глохнувший под звонкими приказами капитана.
— Жизнь?..
— Жизнь. Такую же, как у тебя — светскую. Обычную. Преисполненную мирскими заботами и тяготами, но также ее радостями и изобилием.
— Что ты говоришь такое?.. Хотел от церкви отвернуться? Не принимать сан? Чтобы предаваться праздности, пить, веселиться и монахинь совращать?!
— Ты не понимаешь, потому что у тебя эта жизнь всегда была. Ты всегда была свободна в своем выборе, Клариче, а я — нет. Я не избирал церковную тропу, ее отец для меня избрал, потому что горячо любимый первенец уже питал страсть к управленческим делам. Любимый Жакомо станет наследником. Любимый Жакомо получит богатство, титул и власть, потому что Жакомо был первым. А я… Я должен буду до конца своих дней хранить верность лишь церкви, которая скует запретами, но никогда не даст того, что есть у брата.
— Ч-что?.. Но ведь это… Это глупость. Власть служителей церкви многократно превосходит власть синьоров, а, очевидно, власти ты и желал. Тебе ведь готовили кардинальское место, а с твоей хитростью и к папскому престолу можно было бы приблизиться. Ты бы мог стать всемогущим. Почему… Почему же ты решил свернуть с этого пути?
— Потому что этот путь нечестен, Клариче. Он грязен и полон лжи — мне бы предстояло всю жизнь притворяться тем, кем я не являюсь, врать не только себе, но и Господу. Слишком большая цена. И слишком много времени. Дядя чуть старше сорока, он не покинет поста до самой смерти, а я потрачу всю свою молодость на чтение псалмов и причастия. Я не желаю этого. Желаю жить сейчас, распоряжаться свободой, властью и богатством, которые может подарить мне выгодный брак. Желаю сам распоряжаться своей жизнью.