Десятки изумленных лиц. Грязных, беззубых, безглазых, безруких, мокрых, загорелых, и, конечно, мужских. Все таращились на меня, как на ужасающее видение, что пришло поглотить их души, и факелы освещали в их глазах страх.
Кажется, я смотрела на них точно так же — с нескрываемой паникой, что округляла рот.
Пираты! Они… Не тронут. Не тронут, так ведь?
Осторожно попятилась назад, ощущая от них опасность. Пару пугливых шагов на дрожащих ногах и уперлась во что-то.
В кого-то, кто возник за моей спиной.
Его грудь вздымалась. Тяжелые вздохи опускались мне на макушку. Я закрыла на миг глаза, отдаваясь потокам страха. Убеждала себя, что не ошиблась.
Втянуть бы запах его, чтобы не так бояться, да весь морем пропах. Как и я.
— Н-не ошиб-блась… — Простучали от холода зубы. — Не мог-гла ошибиться…
Медленно. Шажок за шажком, развернулась к нему.
Увидела мужское тело, сплетенное из крепких мускулов, к которым льнула насквозь мокрая рубашка. Черная, в этот раз.
На плечи в три меня шириной спадали мокрые волосы. Крупные капли стекали с их темных кончиков на шею, задерживались между ключиц, и неслись дальше, вниз, где уже не впитывались в ворот, ибо и он насквозь промок.
Задержав дыхание, я решилась, подняла взгляд. Схватилась за гранатовый крест и тут же сжала его до рези в ладони.
Глаза… Вернее, глаз. Один.
Правый. Правый глаз чернел под мокрыми ресницами, был темнее морских глубин, левый же скрывался за повязкой. Мне не нужно было гадать, какого он цвета, ведь я знала его.
Знала и так любила.
Облегченный всхлип выскользнул с губ, и вместе с ним меня покинули силы — рухнула в родные объятия, пряча в любимом плече лицо.
Я бы плакала, если бы могла, но рыдания из груди вырывались беззвучной дрожью.
Как много ошибок и времени! Как много несказанных слов и страхов!
Он не обнял меня, не шелохнулся даже. Кажется, удивление стекало с него вместе с ручьями воды, и только спустя мгновения он сумел отмереть. Отошел осторожно, придерживая меня за плечи, заглядывая в лицо.
Рука его взметнулась вверх и сзади раздался треск, топот ног и скрежет. Под полом что-то оживало, перекатывалось и гремело.
— Закрой уши, принцесса. — Вот и все, что сказал он.
Когда подчинилась, капитан отдал приказ, и корабль сотряс первый пушечный залп.
***
Грохот. Гарь. Запах пороха и огня — все смешалось в яростном взрыве, взревело море и корабли. Оглохла. Ослепла на миг, потерялась — сжалась в его руках, пытаясь скрыться от ужасов боя. Но предсмертные крики и стоны все равно достигали ушей.
Все вокруг зазвенело. Окрасилось желтым. Будто солнце зажглось, но нет — то был корабль, что вспыхнул спичкой, и щепки его долетали до самой нашей палубы.
— Не смотри. — Приказал, когда я попыталась высунуться из-за его руки. — Они вооружены?
«Заряжайте мушкеты! Не дайте сбежать!»
— Д-да.
— Их много?
— Не з-знаю… Больше д-десяти.
— Хорошо. — Он поднял голову, готовясь отдать команду. — Вооружены! Капитана пленить! Мальчишку, что красив, как баба, доставить живым! Живым и целым, ясно?! Все, что на корабле — наше!
Раздались крики грядущей радости — замелькали сквозь нас фигуры по палубе, борту, по мачтам и по волнам. Десятки головорезов ринулись к вражескому кораблю, что замер песчинкой в бушующих волнах — пушечный удар пронзил его бок.
Остановили… Остановили и заберут…
Алонзо вдруг отстранился, и без его рук я едва не упала.
— Нет, н-нет, не уходи!
— Спокойно, принцесса. — Сказал он сквозь агонию предсмертных криков. — Я здесь. Забираю оружие.
Подхватил с палубы плащ и шляпу, сверкнули в огнях рукояти мечей. Безмолвно он взял меня за руку, и под звуки раскатистых выстрелов, деревянного треска и шума волн, быстро потянул за собой.
Все взрывалось вокруг, искрилось, кряхтело и умирало, и я желала спастись от агонии, когда дверь капитанской каюты захлопнулась за спиной.
Смогла глубоко вздохнуть, прислонившись к стене. Здесь было теплее. Светлее. Сухо. Небольшая комната — почти полная копия его кабинета, мягко подсвечивалась огнем. Сердца безудержная скачка сходила на нет — спокойно ему становилось. Не потому, что каюта притупляла гул и грохот, но потому что он здесь. Он здесь. Не там…
Пока я прижимала руки к бледным щекам и к груди, стараясь вернуться в чувство, Алонзо успел накинуть плащ, водрузить перевязь с мечами за спину. Торопливыми шагами мерил каюту, ища что-то по сундукам, приблизился к столу, у которого налил себе кружку вина. Осушил до дна одним большим глотком, затем обернулся ко мне.