Слова его были бы даже разумны, если бы не выходили из уст священника.
— А пушки?
— Пушками останавливает. «Семирогий дьявол» — крупный, не со всеми скоростью сравнится, зато подстрелить сразу несколько кораблей может! А ведь если корабль целый почти, его и забрать — милое дело.
— Почему «семирогий дьявол»?
— Семь пушек.
О, Господи… — Вид открывающихся оружейных затворов вновь предстал перед глазами, и я торопливо его сморгнула.
— И… Что с награбленным делать? — Поспешила перевести тему.
— Не понял?
— На что столько… Столько добычи?
— Как на что? — Усмехнулся он, почесывая седую макушку. — Часть — нам! Команде! Там уж кто на что горазд тратит. Часть — на корабль, чиним да прилаживаем. Половину всегда в церковь везем — ну, монастырь, на скале стоит. — Конечно! — А, ну и семьям павших да покалеченных тоже денег даем, чтоб жить на что было.
— И вы так спокойно говорите об этом?
— А как должен?
— С… Ужасом?
— От чего?
— Вы — священник!
— На пиратском корабле, мадонна. Ужасов повидал уж побольше вашего, вот что скажу, смертей — тоже.
— И как… Как вы согласились на подобную службу?
— Согласился? Хах! — Он прыснул смехом, от чего вино едва не пошло носом. — Когда пираты тянут, согласия не спрашивают. Под дулом буканьеры привели, у них служил сначала, но, благо, пират — человек недолговечный, забрало их судно другая команда, меня к себе взяли. Ужас там был, мадонна, вот что скажу! Ужас! Трое нас духовников на корабле было — католик, протестанец и мулла до кучи!
— Как? — Изумилась я. — Как это возможно?
— Так что делать, если в команде всяких верований полно, а умирать без Бога никому не хочется? Но то кошмар был! Как на добычу шли, так это какое-то представление начиналось — я одно читаю, англичанин другое, османы все по-своему поют, там уж все мешается и не разберешь, кого там Бог слышит! Ох, хорошо, что от тех Алато отбил. Себе забрал.
— Стало быть, капитан с пиратами… борется?
— Только с теми, кто флорентийские да венецианские суда грабить хочет. — Защищает, это ясно. — А так испанский флот бьет.
Глаза мои расширились.
Ну конечно! Правильно я тогда подумала, что слова Фабио не сходятся, но не поняла, где именно! Не в английском покровительстве дело — в противостоянии с Миланом! С Миланом! Ах, все было так очевидно! Конечно! Он испанский флот ослабляет!
Я медленно осела на стул, чувствуя, как накатывает на меня усталость. А что на суше?..
«Она богата, у ее отца армия.» — А на суше собирали силы для освобождения герцогства от иноземного влияния… Хм…
Мысли зажужжали лихорадочным роем — и нырнуть в них было гораздо приятнее, чем трястись от страха за жизнь Алонзо, или сбрасывать липкость от рассказа священника.
Даже если учесть ослабший флот, расстроить торговлю герцогства с новым светом, собрать армию, отвоевать… Что потом? Что заставит короля не забрать герцогство обратно? Или породить новые войны знати? И что будет с герцогом? С отцом…
— О, Боже! — Я вскинула голову, едва не прижав руки ко рту во внезапной догадке.
— Ч-что? Что-о-о?! — Испугался моей перемены Витторио. Судя по поплывшему взгляду, он успел захмелеть.
— Милан. — Серьезно сказала я, будто священник мог проследить всю цепочку моих мыслей. — Я знаю, как получить Милан.
— Э-э-э… Вы переохладились, должно быть, мадонна? Вам бы переодеться… — Он попытался встать, но пошатнулся — на ногах удержал лишь стол, за который тот ухватился.
— Нет. То есть да, переодеться нужно… — Одолжение Фелуччи. Бьянка говорила, что даже армию наемников — что угодно могу просить за жизнь ее мужа. А что я смогу попросить после выходки Фабио?..
Я смогу все исправить. Все исправить!
— Ну-с, оставлю вас. — Сжав недопитую бутылку подмышкой, Витторио откланялся, и, шатаясь, покинул каюту.
Из приоткрывшейся на миг двери хлынули лишь звуки дождя да грома. Выстрелы стихли. Не слышала я, как разрезает воздух сталь.
Все закончилось? Закончилось?..
— Э-э-э мадонна? — Голос Витторио просочился из-за приоткрытой двери. — Это, вас капитан желает. Видеть желает.
Меня?.. Там?.. Не пострадал?
Я выскочила на палубу, едва не сбив священника с ног — вмиг озябло тело под пронзительным холодом, прилепил дождь к лицу мокрые пряди. Глаза судорожно бегали по палубе в поисках его. Быстро, едва касаясь, оглядела я несколько распластанных в неестественных позах тел, пиратские лица живых и мертвых, и ужас этого зрелища подкатил тошнотою к горлу. Я замерла, не в силах ступить и шагу далее — туда, где окрашивались доски кровью.