Должна сама рассказать. Но как? Как начать?!
Чем спокойнее становилось Контессине, тем теснее тревога сжимала грудь, предвещая момент неизбежного признания. И он наступил, когда кормилица, порозовевшая от активных разговоров и выпитого вина, спросила:
— Клариче! Сидишь, как воды в рот набрала! Расскажи хоть, что за дела тебя сюда привели? Чем занималась, пока не слегла?
Вот оно. О, Боже… — Глотнув ртом воздух, как выброшенная на берег рыба, я заставила себя кривовато улыбнуться.
— Я… Я вышла замуж
Мимолетная пауза на пару ударов сердца. И она заливисто расхохоталась.
— Ох! Ох, шутит она! Ну и шутки у тебя, Клариче! Сразу видно ваше дурное влияние, мессир Альтьери!
— Да что вы говорите? Думаете, я дурно на нее влияю?
— А как же! Никогда бы она со мной так не пошутила, пока с вами не свела знакомства!
— На-а-адо же! — Ничуть не смущаясь, смеялся он. — Что ж, не спешите обвинять Клариче в плохом чувстве юмора, ибо оно у нее прекрасное — вся в меня, это правда. Но. Сейчас она не врет вам.
— Ой, ладно, мадонна юная, шутить горазда, но вы-то мессир, куда?
— Мне шутить о браке уже не по возрасту?
— Совершенно верно!
— Что ж, славно, тогда отложим шутки в сторону. Я тоже женился, синьора Грасс. — Сказал он все тем же ясным тоном, без пауз и сомнений.
А затем легко и непринужденно взял мою руку в свою.
Ледяная волна окатила с макушки до кончиков пальцев ног, когда я увидела, как перестает смеяться Контессина. Лицо ее медленно вытянулось. Она несколько раз сморгнула, будто пытаясь избавиться от наваждения, не в силах поверить в увиденное. И Алонзо подскочил с места как раз вовремя, чтобы успеть подхватить ее заваливающуюся на бок фигурку.
— О, Господи! — Вскрикнула я, бросаясь к ним.
— Все хорошо, все в порядке! Это было неожиданно для нее, вот и все. Контессина? Синьора Грасс? — Ему пришлось звать слуг и дать кормилице нюхать смоченное в травах полотенце, чтобы та пришла в чувство.
И, когда серые глаза все же раскрылись, я чувствовала себя худшим человеком из всех живущих на земле.
— Контессина! — Вскричала, обнимая ее за плечи. — Зачем же ты так пугаешь
— Я?.. Это я-то пугаю?.. — Она медленно поднялась, и мы вместе с ней.
— Пожалуйста, позволь мне объясниться, я…
— Когда?.. — Хрипло спросила она.
— Пару недель назад, в ту ночь, когда я покинула винодельню.
— В ночь?.. Вы… Вы! — Шипением вырвались из ее груди слова, когда она кинулась на Алонзо, но я успела встать перед ним живым щитом и даже перехватить ее запястья.
— Он не трогал меня, клянусь! И пальцем не тронул! Я люблю его, Контессина! Давно… Давно люблю.
Отрезвляющее признание зазвенело в воздухе хлесткой пощечиной. Все замерли и стихли. Кормилица опустила руки. В глазах ее распахнутых застыло удивление столь глубокое, что оно и в меня пустить корни сумело. Она качнула головой. Возвела взгляд к небу.
— Такой ты спокойной всегда была, Клариче. Сдержанной. Никогда с тобой не было проблем, пока… Хах… — С шумом выдохнула смешок. — Пока в твоей жизни не появился он. Что ж, раз так. Раз таково твое решение, в котором ты со мной не сочла нужным посоветоваться, раз ты теперь распоряжаешься своей жизнью самостоятельно, и женихов меняешь за пару недель до свадьбы — ладно. Ладно, пусть так.
— Синьора Грасс…
— Не надо, мессир Альтьери! От вас я вовсе ничего слышать хочу — хорош дядя! Оберегать должен был, а сам?! Ах, а знаете, что?! — Она отошла на шаг, чтобы лучше видеть нас обоих. — Вы ведь наверняка не подумали об этом. Не подумали ведь, голубки? А, Клариче?!
— О чем?
— О чем… Конечно. Конечно, вы не подумали. Мессир Альтьери, а скажите-ка на милость, сколько у вас кузин да кузенов было?
Я почувствовала, как краска смывается с моего лица.
— Около дюжины. — Ответил он как-то тише, чем мне бы хотелось.
— Дюжины. Дюжины… Два благословенных наследника самого плодовитого рода Европы! — Ее морщинистый пальчик уткнулся мне в грудь. — Удачи тебе выносить и родить дюжину великанов, Клариче.
И, вскинув подбородок, она развернулась и гордо зашагала прочь.
***