Целый день ушел на попытки извиниться и посыпание голову пеплом. Сначала с Контессиной говорила я, и беседа эта была полна откровений и слез — я искренне поделилась с ней всеми своими чувствами к Алонзо, рассказала, когда и как они появились, и как много он для меня сделал. О капитане Алато, венчании на корабле и моем похищении, разумеется, умолчала.
После меня с ней говорил Алонзо. Что происходило за дверьми его кабинета — мне неизвестно, но Контессина выплыла из него гораздо более спокойной, чем после разговоров со мной.
До наступления ночи мы с ней обсуждали дальнейшие действия — когда отправиться на винодельню, что сказать отцу Александру, и где теперь взять новое платье, ибо красное, по моему уверению, я запачкала вином и восстановлению оно не подлежит. К концу дня, кажется, вопрос с платьем стал волновать ее гораздо больше, чем перемена жениха, а меня же более всего тревожило совершенно иное.
Ее слова. Нет, даже не о дюжине великанов, что мне предстояло родить.
«А исхудала-то как, бедная…»
Похудела? Это плохо или хорошо?
Я стояла перед зеркалом, облаченная в ночную сорочку, освещенная льющимися из окна звездами, да парой свечей.
Каким-то новым взглядом теперь смотрела на свое тело — пытаясь узнать, каким оно будет в его руках. Красивым или неказистым? Гибким или скованным? Ласковым или требовательным?..
Натянула за спиной ткань сорочки, чтобы она очертила изгибы фигуры, прошлась по ним оценивающим взглядом сверху-вниз.
Я стройнее Венеры Ботичелли. Что, если ему не понравится? Мне нужно набрать вес?
Дожили! Я переживаю о несусветных глупостях! — Принялась отчитывать себя, как малое дитя. — Он женился на мне. Говорил, как мечтал обо мне, целовал самозабвенно, он… Он точно меня желает. Но тогда… Тогда почему не пришел?
Я окинула взглядом закрытую дверь покоев.
Мы женаты. Я полностью здорова. Почему он не пришел?.. — Нижняя губа скользнула меж зубов и я прикусила ее в раздумьях. — Хочет дождаться церемонии? Но ведь… Разве же… Значит, не настолько сильно его желание, как было тогда, в кабинете?..
Интимные картинки замелькали перед глазами, сменяя друг друга яркими вспышками и жаркими ощущениями.
Я закрыла лицо руками, приказывая себе успокоиться. Боялась. И желала. С болезненным нетерпением мерила шагами покои, чувствуя, что вот-вот заскребусь в двери или завою от этой невыносимой неопределенности, пока…
Пока не подхватила со стола свечу.
Знаний Витторио недостаточно для того, чтобы жить в открытом браке. — Думала я, тихонько закрывая за собой дверь. Кожа покрылась мурашками от искрящегося внутри предвкушения. Или ужаса. — Но достаточно для того, чтобы скрепить имеющийся.
Когда я остановилась у белоснежной двери его покоев, в которых никогда не бывала, уже едва могла дышать от страха. Но я сглотнула его, откинула с лица волосы, расправила плечи и… Осторожно постучалась.
Так тихо было в уснувшем палаццо Строцци. Так тихо, что мое громкое сердце, казалось, вот-вот выбьет все стекла своим громогласным боем.
— Открыто. — Раздалось из покоев.
Aiutami, Signore. — Взмолилась я. И, вздохнув в последний раз, надавила на ручку дрожащей рукой.
Терпкий табак и сладкий персик. Волна мужского запаха едва не сбила меня с ног, когда я отворила дверь — так и осталась стоять на пороге, понимая, что если сделаю хоть шаг дальше — погибну. Отдамся терпкому плену и не пожелаю покидать его за все богатства мира.
Алонзо, стоя в дребезжащем полумраке свечей, казался еще крупнее. Пригубив вина, медленно оглядел он меня плотоядным взглядом снизу-вверх. И, когда достиг лица, я увидела, как догорает в лазурном глазу мой последний шанс на спасение.
— Клариче. — Смаковал мое имя, склонив голову набок. — С какими намерениями ты явилась ко мне в покои в столь поздний час, да еще и в таком виде?
— С самыми непристойными.
Улыбка, растянувшаяся на лице Алонзо, вышла донельзя хищной.
— Тогда входи.
И я вошла.
-------------------
Друзья, следующая глава вместе с эпилогом может задержаться, потому что готовлю кое-что для вас. Огромное спасибо за вашу поддержку!
Как думаете, есть что-то, чего Клариче не учла?)
29
Глава 29.
Танцующие огоньки свечей лизали стекло бокала, который он медленно опустил на стол. Я чувствовала сладость персикового вина не только в воздухе, но и во рту — сладость вина и металлический привкус страха, обдавший тело, когда Алонзо сказал: