Эти слова… И… И то, что он делал своими пальцами, лишали собственного тела, оно перестало подчиняться, будто теперь слушалось его. Принадлежало ему. Я толкалась навстречу, в попытках дотянуться до невесомого, жаркого ощущения, которого никогда не знала, но никак не могла достать.
А это было так нужно… Так жизненно-необходимо, как будто… Ничего больше не имело значения. Только он.
— Алонзо… — Простонала в мольбе, царапая его плечи. Молила, а о чем — не знала.
Точно не о том, что он сделал — отстранился, оставляя меня распалившейся и пустой. Торопливо он стянул с себя рубашку через голову, оголяя широкую грудь и очерченные мышцы торса, а когда избавился и от штанов, мне показалось, что из легких выбили весь воздух.
Один лишь взгляд на него — и я закрыла глаза, позабыв, как дышать.
Santa Vergine Maria, это не… Это… — Мысли спотыкались друг об друга. — Не такое было на картинах. И статуи… Там все иначе, не такое… Твердое и гладкое… Почему он стоит прямо? Почему все совсем по-другому?!
Паника накатывала ледяными волнами, туша объявшее тело пламя.
Подготовить меня. Разве к такому можно быть готовой?! Во мне нет таких отверстий, мне… О, Господи…
Почувствовала, как он сжимает мое запястье и кладет себе на грудь. В ладонь с неистовой силой колотилось сердце. Я сглотнула, страшась смотреть, дышать, шевелиться, сделать хоть что-нибудь не так.
— Посмотри на меня. — Сказал он ласково, опуская мою руку ниже, вдоль напряженных мышц пресса. Я медленно повиновалась, встречаясь взглядом с разноцветными глазами. — Я буду осторожен.
— Я… Я знаю, я лишь… Не ожидала… Думала, что… Что все иначе.
— Совсем невинна. И чем я тебя заслужил?.. — Сказав это, он вдруг отнял ладонь от своего горячего тела, прислонил ее ко рту и… Облизал. Облизал целиком, смакуя, прикрыв глаза в исступлении, с упоением вылизал каждый пальчик. И видеть его откровенное удовольствие смутило даже больше, чем когда его пальцы были внутри меня.
— Не бойся. Доверься.
— Доверяю.
Оказавшись совсем близко, одной рукой он мягко обнял меня за талию, второй же направил мою ладонь вниз. И обхватил ею свое естество.
— Ах! — Испуганно вздохнула, совершенно не ожидая, что кожа окажется столь нежной и теплой.
Мне бы никогда не хватило смелости, чтобы сжать его сильнее — то сделала его рука, решительно обхватившая мою, ведя ее вниз, а затем вверх. Почти точно так же, как делал он внутри меня. Я изумленно смотрела на то, как растирается влага по шелковой коже. Рот почему-то наполнился слюной. Я подумала, что на вкус он должен быть солоноватым, и стыд потек по горлу слюной, что стала вязкой.
Приглушенный рык покинул его легкие, когда он запрокинув голову. Прикрыл глаза.
Руки… Всегда любил мои руки. — Уголок губ дрогнул в улыбке. — Вот, что тебе нравится? Так могу тебе приятно сделать?..
Какой-то азартный трепет зашелестел в груди крыльями, и я облизала искусанные губы, что теперь вовсю улыбались.
Осторожно вызволив свою ладонь из-под его, я подняла взгляд, прося попробовать самой. Алонзо склонил голову, и я заметила, что разноцветные глаза его заволокло похотью. Когда он кивнул, я аккуратно провела кончиком пальца от гладкого начала по основанию. Завороженная, впитывала рельеф и теплоту, прежде чем обхватить его ладошкой. Аккуратно. Старалась двигаться так, как это делал он, прислушивалась к его дыханию, и… И стала сжимать пальцы теснее, добираясь до основания. Движения стали быстрее. Как и его приглушенные вздохи. Пока он не зашипел, втягивая сквозь зубы воздух, и резко отстранился.
Я не успела испуганно вскрикнуть — так быстро он поднял меня на руки, до боли сдавливая бедра, так глубоко обрушил на меня свой поцелуй. Захлебнулась им. Растворилась, очнувшись лишь только, когда шелк простыней охладил опаленную кожу. Остудил лопатки.
— М… — Простонала ему в губы.
Это невыносимо… Так нужен! Нужен внутри!
Припав к нему, вцепилась ногтями в плечи, зубами в губы врезалась, не умоляя теперь, но требуя. Изнывала от жажды — провела языком по его плечу, впитывая солоноватый вкус кожи, но это не помогло.
Он навис надо мной, напряженный донельзя — желваки ходили под скулами, вздулись на руках вены. Требовательными губами вгрызался в изгиб моей шеи, ключицы, грудь, живот — я прогнулась в спинке, позабыв собственное имя. Тут же скользнул рукой мне под поясницу, надавил, заставил теснее к его торсу прижаться и умоляющей кошкой выгнуться.
— Боже, какая же ты… — Прошептал мне в грудь, обхватывая губами сосок. Я от этой сладкой муки вспыхнула, и голова рухнула в ворох подушек, закатились глаза. — Как… Как если бы море было человеком — это была бы ты.