Стоило дяде оставить нас, как повисла немая пауза. Секунды медленно стекали по плечам, распаляя мои тревоги, отражаясь в растерянном взгляде, что был обращен к трем совершенно незнакомым девушкам.
Две сестры держались вместе. Светлые лица их были удивительно одинаковы, глаза — одного темного цвета, волосы обеих отливали медной рыжиной. Должно быть, в конской моче вымачивают и оставляют сохнуть на солнце… Иначе такой цвет не получить. Были бы хотя бы волосы разные… Надо придумать, как их различать.
Третья же девушка, ниже и ликом скромнее сестер — Франческа, держалась в стороне. Она была явно младше, волосы ее были темны, кожа — бледна, а глаза серели сталью. Поймав мой взгляд, она смущенно попятилась спиной к стене.
Когда повисшее молчание стало невыносимым, когда я набирала в грудь воздуха, чтобы сказать хоть что-то, когда мысленно обругала дядю… тогда сестры Да Лукка и кинулись ко мне.
Подлетев единым облаком пионов и фрезий, синьорины похватали меня за руки, и, прыгая от радости, защебетали наперебой:
— Так вы племянница мессира Альтьери?!
— Ах, должно быть, вы видели Эмилио!
— Ну же, скажите, что знаете его!
— Куда же Эмилио уехал?!
— Расскажите нам, расскажите нам все о нем, мадонна!
…
Ч-что?..
Даже мысли мои спутались под брызгами возгласов, что сыпались со всех сторон. «Эмилио, Эмилио, Эмилио!» — это имя выкрикивалось столько раз, что перестало иметь какой-либо смысл.
— Он ведь не собирается жениться? Ах, мадонна, умоляю, скажите, что нет! Мое бедное сердце этого никак не выдержит, молю, не разбивайте его! — Щебетала прекрасная дева слева.
— Мадонна Висконти. — Подала тихий голос Франческа. Она сидела в углу дивана, вжавшись в его спинку, и теперь смущенно смотрела на меня снизу-вверх. — Прошу вас, присядьте. Хотите вина?
Да. Да, очень хочу. Спасибо, милая Франческа.
Осторожно выпутавшись из оков сестер, я заняла место подле синьорины, пахнущей незабудками. Ее голубое платье оттеняло большие глаза, а совсем юная ручка протянула сверкающий хрустальный бокал. Еще до того, как сделать глоток, я поняла, что оно напополам разбавлено с водой.
Цветочный неббиоло. Конечно, ты прекрасно подходишь этим неземным красавицам, легкий озорник.
Я с упоением распробовала медовый напиток, прежде чем проглотить его, наслаждаясь каждой фруктовой ноткой. Жаль, что разбавлен…
— Вино прекрасно, мадонны, благодарю.
— О, у папы есть друзья на винодельне где-то в… — Рыжеволосая нимфа задумалась. — В Тоскане, должно быть.
— Скорее в Пьемонте. Неббиоло — виноград, из которого сделано вино, оттуда. — Поправила я.
— Так вы знаток вин, мадонна Висконти?
— Можно сказать и так. Винодельня Висконти в Тоскане принадлежит моей семье.
— Надо же! — Одна из сестер захлопала ресницами. — Тогда вы, верно, все о нем знаете, и голова от него у вас наверняка не болит!
— И в сон тоже не клонит! — Подхватила другая. Я бы закатила глаза, но приличия заставили сдержаться. Поэтому вновь между нами повисла тишина. Которая, впрочем, продлилась недолго — сестры выждали, пока я пригублю еще вина, и продолжили расспросы.
— Ну! Расскажите, каков он! — Вопросила синьорина, сидящая слева от сестры. На щеке ее я заметила родинку, и сразу же зацепилась за это различие. — Каков наш Эмилио Строцци?
— Лукреция имела в виду Эмилио Строцци. Без Наш. Он вовсе нам не принадлежит.
Ага. Значит, та, что с родинкой — Лукреция. Без родинки — Летиция.
— Я не знаю. Я его еще не видела. — Девичьи лица в миг окрасились разочарованием.
— Стало быть, вы приехали после его отъезда… А не знаете, куда он отправился?
Знаю. Но если он не посчитал нужным сказать вам, почему должна я? Это не мой секрет.
— Не знаю.
— Оу… вы совсем ничего не знаете о нем?
— Я знаю, что мой дядя — его опекун.
— Верно, Эмилио остался сиротой в столь юном возрасте, бедняжка! — Вздохнула Летиция. — Но несмотря на это вырос самым добрым и праведным юношей во всей Флоренции! А еще самым красивым…
— И все же есть кое-кто, чья красота затмит и Эмилио и самого Адониса. — Губы Лукреции расплылись в хитрой ухмылке.
— Опять ты за свое!
— Фабио Фелуччи. — Лукреция произнесла это имя шепотом, поддаваясь ко мне. За что сразу же получила шлепок по руке от сестры.
— Не говори так! Грешно!
Грешно?..
— Если юноше уготовлена судьба служителя церкви, еще не значит, что нельзя восхищаться его красотой. Наоборот — славя ее, мы славим Господа, что ее создал. — Лукреция лукаво прищурилась, глядя на меня, будто вот-вот поделится своей тайной. — Волосы его чернее ночи, а скулы такие острые — порезаться можно…