Что… Что смешного?
— Вы веселая, мадонна Висконти. Приходите к нам почаще! — Сказала Лукреция.
— Но в следующий раз обязательно принесите весточку об Эмилио! — Попросила Летиция.
— Благодарю. И постараюсь.
— Мадонны, прошу меня простить, голова разболелась. — Вдруг сказала Франческа. — Желаю выйти в сад. Мадонна Висконти, быть может, вы составите мне компанию?
С радостью.
Из всех трех синьорин именно молчаливая Франческа показалась мне милее всего по очевидным причинам. А потому я кивнула и, попрощавшись с сестрами, мы вместе вышли во внутренний дворик замка Да Лукка.
Шире и больше зеленого оазиса в доме Строцци, этот сад был наполнен свежими ароматами пиний, азалий и гибискусов, все они скручивались друг с другом в озорном вихре, что подхватывал и разносил теплый ветер.
Безмолвно мы прогуливались по каменным тропкам под сенью листвы. Я наслаждалась видами, с упоением вдыхала приятные запахи и мысленно благодарила Франческу за возможность быть здесь. Она ничего не говорила, не смотрела на меня — лишь кротко держалась в безмолвии, да касалась рукой нежных листьев проплывающих мимо кустов.
И всегда старалась держаться чуть позади меня. Почему?..
— Мадонна Монтеверди. — Серые глаза поднялись ко мне. — Я рада познакомиться с дочерью гордого Милана.
Франческа грустно усмехнулась.
— Благодарю, мадонна. Ваши слова приятны мне, хоть и не понаслышке знаю, что у гордости всегда две стороны.
Какие?
— Одна ее крайность — доблесть, приносящая славу и воспевающая своих героев в песнях. Вторая — глупость, не сулящая ничего, кроме краха и потерь.
— Слишком мудрые слова для юной девы, не находите?
— Что вы. Нет ничего мудрого в том, чтобы видеть последствия промахов миланских герцогов. По вине одного из них я здесь.
Я замерла, и юная фигурка девушки едва не врезалась мне в спину.
— Так вы не гостья здесь?
— Нет, мадонна. Ваш дядюшка польстил мне, назвав так. Я — пленница. Прибыла три года назад, после…
— После поражения при Парме… — Опустила глаза, собирая воедино кусочки порванной картины. — Вас отдали в плен, потому что вы приходитесь герцогу родней? О, погодите! Герцог Монтеверди! Вы… Вы его дочь?.. — Она улыбалась, несмотря на ужас ситуации, в которой очутилось.
— Верно, мадонна.
О, Господи… Спаси и сохрани ее душу, не предай испытаниям тяжелее, чем уже выпали на ее долю.
Пока рука дернулась к кресту, я всматривалась в улыбчивую Франческу с большими серыми глазами. Молчаливая, кроткая дева, что была отдана родным отцом в руки врагов, и не видела дома три года! Поэтому она не ищет мужа. Чужая. Враг.
Захотелось сжать ее руку, но я сдержалась. Отпустила крест и мы продолжили неспешную прогулку.
— Зовите меня Клариче.
— Тогда и вы зовите меня Франческой. И не печальтесь о моем положении — мессир Да Лукка добрый и честный человек, он не делал мне зла, хотя мог бы. Мог бы и содержать меня хуже, и из дома не позволять отлучаться, но… Мне очень повезло. Господь милостив, Клариче.
Вы провели счастливые годы юности во вражеском городе и все равно считаете это милостью?..
— Есть ли у герцога Монтеверди другие дети, Франческа? — Почему именно вы?
— Есть. У меня есть старшая сестра, которая, должно быть, уже замужем, и младший брат. Долгожданный наследник. — Вся она оживилась, говоря о нем. — В последний раз мама писала, что он уже научился ходить, я страсть как хочу познакомиться с ним, молюсь об этом каждый день!
— Ваши молитвы будут услышаны, Франческа. — Заставляла себя улыбаться, но получалось скверно. И чувствовала я себя тоже скверно. Страдания о поисках мужа теперь казались столь глупыми на фоне ее переживаний, что стало стыдно. — Я была слишком мала, чтобы помнить, как учился ходить мой брат, но в остальном мы были неразлучны. Уверена, что вы поладите, когда вернетесь на родину.
— Пусть на то будет воля Божья. Так у вас тоже есть брат?
— Был. Два брата.
Шелест юбок замер чуть позади, и я тоже остановилась, обернувшись. Франческа протянула ко мне тоненькую ручку.
— Значит, вы поэтому обратились к мессиру Альтьери? Вас постигло горе?
Поджав губы, я сжала мягкие пальцы в своей руке. И кивнула.
— Клариче… Мне очень жаль. Господь да упокоит их души.
Кивнула вновь, чувствуя, как нестерпимо холодно становится внутри.
— Не падайте духом. У вас же есть дядя!
— Знаете, в моем случае это не такое уж и утешение.
— А мессир Да Лукка всегда хорошо о нем отзывался! Говорил, что ни у кого нет столько безумных историй, как у вашего дяди. Поспрашивайте, быть может, он сумеет вас развеселить?